потом все же решительно выбросила их в мусорный пакет.
– Ну, все тетя Ксения, я убегаю.
– Ася, спасибо тебе. Не сердись на меня.
– Да что ты, тетя Ксения. Я на тебя не сержусь.
– Не сердись, Ася. Не сердись. Думаешь, я не понимаю, как тебе противно со мной, старухой мерзкой, возиться. А мне каково – мне ведь тоже тяжело во всем от кого-то зависеть. Я же не виновата, что так долго живу и превратилась в беспомощную развалину, всем вам обузой стала.
Тетка заплакала, у Аси тоже защипало в глазах, и ей стало стыдно. Она начала уговаривать старуху успокоиться, уверять ее, что она никому не обуза, что ее все любят и все в таком духе. На это ушло еще полчаса, потом, наконец, умиротворенная тетя Ксения сказала «ну ступай, ступай, спасибо тебе. И так уж задержалась, у тебя же еще дела. Тебе еще добираться. Иди, детонька».
Так происходило каждый раз. Ася подозревала, что тетка специально устраивает эти фокусы «я опять оскандалилась», пытаясь таким образом отдалить момент Асиного ухода. В результате Ася уходила вместо восьми в десять, добиралась домой к одиннадцати, и первым делом залезала под душ – отмокать от въевшихся в кожу тети-ксениных запахов. Потом шла на кухню, доставала из холодильника какую-нибудь еду, наливала чай. В это время из своей комнаты появлялась мама в халате.
– Ну что там, Ась? Как она?
– Там все, как всегда. Без изменений.
– Ей не лучше?
– Ей не лучше. И не хуже.
– Что ты так поздно?
– А ты попробуй, уйди! Я уже собралась, но пришлось ей тереть яблоко, потом опять мыть… – Ася содрогнулась и с трудом проглотила кусок колбасы.
– А ты бы сказала, что тебе надо уйти в восемь.
– Я говорила. А она плачет, говорит, что она всем обуза, и все такое. Мне даже ее жалко.
– Конечно, жалко. Не дай Бог вот так оказаться на старости лет, беспомощной, зависимой…
– Вот и она так говорит. Мам, может, ты бы как-нибудь ее навестила. А то все я да я…
– Да, надо будет. Но знаешь, я боюсь, что у меня опять повысится давление, и представляешь, что будет, если я слягу с кризом… Правда, у меня есть ты. Хорошо иметь дочь!
– Вообще-то, мам, у тебя две дочери…
– Ну, на Татку я не рассчитываю. Она ничего не умеет.
– Ничего. Научится. Я же научилась. Не боги горшки…
– Нет, она не будет.
– Почему, мам? Ты ее всегда ограждаешь от жизни. Что она, королевской крови? Она такая же, как я.
– У нее ребенок маленький.
– Ну и что? Тем более, она должна все уметь.
– Ася, почему ты всегда нападаешь на Татку?
– Я не нападаю, просто ты по-разному относишься к ней и ко мне. Я должна все, а она ничего.
– Глупости! Просто ты старшая.
– Мама! У нас разница в три года. Когда она родилась, мне говорили – ты большая. Тебе уже три года. Ты должна все понимать. А когда ей было три, ты говорила мне – она же маленькая, ей всего три
