не стронется…
– Зато холодает с каждым днем все больше, – ответил Яромир. – Морозы с полуночи идут – лютые, страшные. Поспешать надо, не то нагонят. А нам еще в Новгород завернуть…
Пока разводили костер, совсем стемнело. Холодало действительно не на шутку. Яромир подвинулся ближе к огню, протянул руки. Оставшись без шерсти, он сразу стал мерзнуть. Из одежи на нем по-прежнему были все те же рубаха, гача и ноговицы – шапки нет, обувки нет. Иван сердобольно глянул на товарища и достал из котомы теплое корзно.
– Лет десять назад зима такая же холодная была, – вспомнил он. – Ох и померзли мы!.. В кремле-то еще ладно, у печи, а вот Разбой, пес дворовый, чуть не околел с холоду. Без меня б точно околел.
– Без тебя?.. – приподнял бровь Яромир.
– Ну мне его жалко стало, я ему дров принес.
– Дров?.. И много?
– Полную будку напихал! – гордо заявил Иван. – Он потом даже влезть в нее не мог!
– Ишь, какой ты добрый, – усмехнулся Яромир, подкидывая в костер еще ветку.
Достали харчи, поснедали. Ужина княжичу с оборотнем выпала незатейливая – аржаной каравай, пара луковок и кусок колбасы из свиного хребта. Каравай еще мягкий, духмяный – только днесь купили в придорожной корчме.
Иван взялся резать его прямо мечом-кладенцом, но Яромир укоризненно на него глянул и достал нож. Пластуя хлеб ломтями, он задумчиво говорил:
– Завтра, чаю, уже по Новгородской земле побежим. А послезавтра, даст Род, в Новгороде будем. Край – послепослезавтра.
– Лучше послезавтра, – грустно сказал Иван. – Неохота опять в чистом поле ночевать. Вчерась, вон, хоть на мельнице спали… Все лучше, чем так.
– Здесь мельниц нет, – развел руками Яромир. – Тут места дикие еще, народу почти не сыскать. Вот разве чуток на полудень скит монашеский…
– Что за скит?
– Троицкий монастырь. Шестьдесят годов назад явился из Киева монах Герасим, устроил на Кайсаровом ручье обитель…
– Может, дойдем, ночевать попросимся? – оживился Иван.
– Мне в монастырь чего-то неохота – чернецы оборотней не любят…
– И чего это они вдруг? – хмыкнул Иван.
– Да поди разбери.
Иван вздохнул, делая ботербород из хлеба, лука и колбасы. Не очень ему нравилось такое кушанье.
– Ты не подумай, я ничего, я не капризный, – заверил он, поймав насмешливый взгляд Яромира. – Просто я все ж таки княжич, мне вот так вот ночевать-то невместно. Княжич должен почивать в теплой постеле, у теплой печи, с теплой девкой под боком. А тут жестко, холодно, сыро, волки воют… кстати, чего это они так развылись?..
Вой и впрямь доносился громкий. Настырный такой, злющий. Иван невольно положил длань на рукоять Самосека.
– Это они меня чуют, – угрюмо ответил Яромир. – Недовольны, что на их угодья забрел. Ругаются. Прочь гонят. Угрожают.
– Тебе?! – поразился Иван. – Ты ж
