style="font-size:15px;"> Чача и Кинзмараули —
сколько радости мне дали,
как всю жизнь перевернули!
И плевать на Бонапарте
я не стану, не просите —
я опять на первой парте
обнимаю Нефертити!
Лень творца
Благословенна лень творца!
Когда потворствует он лени,
то, словно пленник из дворца,
на волю вылетает Гений.
А у художника в уме
ещё расслабленном и сонном
в полупрозрачной полутьме
неясных лиц и слов колонны
теснятся важно в ряд один,
и он с восторгом вырывает
из этих призрачных картин
всё то, что после вырастает
в «Онегина», Давида, в шпиль
Адмиралтейства, Мону Лизу…
Ну, вот и всё. И снова штиль.
И снова сон, тоска, капризы…
И Гений улетает прочь…
Дворца приспущенные флаги…
Так дремлет мраморная Ночь
на флорентийском саркофаге.
Дождь
Ольге
Дождь лил всю ночь. А я тебя люблю.
Как чудно быть в такую ночь на даче!
И в этом скорбном, монотонном плаче
я тихий смех твой памятью ловлю.
Когда-нибудь я денег накоплю
и бриллиантов накуплю тебе штук восемь!
Но что-то зябко… Видно, скоро осень…
Дождь льёт весь день. А я тебя люблю.
Я, впрочем, не подобен королю.
Насчёт восьми… Навряд ли выйдет разом.
Купить хотя б один! И тут – алмазом
вдруг солнце брызнуло!
А я тебя люблю.
«Я тебе подарю тёмно-синее платье…»
Ольге
Я тебе подарю тёмно-синее платье
и белую шаль из тонких кружев.
А ещё – золотой браслет на запястье
и шубку от зимней стужи.
А мне никаких подарков не надо.
Ты – спасенье моё, говорю без лести.
И была бы одна от Судьбы награда:
до последнего вздоха с тобой быть вместе…
Ольге
Уметь сливаться с Пустотой
и мыслью проникать
в алмаз, как будто он пустой,
а также всё разъять,
как скальпелем, своим умом
и тут же всё сомкнуть…
Так в космосе совсем пустом
мерцает Млечный Путь.
Тогда Галактика моя
всей Пустотой своей
соединится с Пустотой
Галактики твоей.
И
