Бога имя,
А сами прячемся в нору.
В нору убожества и боли,
В нору беспамятства и сна
И так живем без доброй воли
И ждем, когда придет весна.
***
Пахнет килечкой пространство,
Пахнет хлебом наш уют.
Золотое постоянство –
Не попросишь, а дают.
Этажерки развлекают
Самовара грустный взгляд,
Самовар едва вздыхает,
Тихо слоники трубят.
Шифоньер зеркальной грудью
Отвлекает всех к себе,
Печка дарит радость людям,
Ходят ходики в судьбе.
В сундуке сокровищ много,
Потому он и молчит.
Полежу на нем в дорогу,
Он меня развеселит.
Он мурлычет мне обманки,
Хочешь – песенки, стихи.
Во дворе готовы санки,
Кони молоды, лихи.
Петербург. Февраль 1827г.
Наличие имущественных связей,
Скупая протокольная судьба,
Нелепости служебных безобразий
И деловые выверты. Борьба.
Усталость непомерная в утробе
От долгого сиденья за столом,
Поклоны коронованной особе,
Презренье, невниманье поделом.
Чиновники, шуршащие идеи,
Вельможа бриллиантами блестят,
Полтинничек швейцару-лиходею,
А нищему – копейку, будет рад.
И Невского скользящие объятья,
И топоты торжественных копыт,
И модные, и старенькие платья,
И Зимнего величественный вид.
И запахи трактирного подворья
Над городом, над старой слободой,
И пьяное застолье на здоровье,
И батюшка с елейной бородой.
Церквушки и просёлочки мелькают,
То села и на санках детвора,
То варежки у Жучек отнимают,
То крутятся юлою у двора.
А зимнее успение природы –
Томительный спасительный обман.
От духоты, от шумного народа
Уснувшего имения обман.
Мелькают, словно осы дворовые,
И печи затопили, и камин,
И свечи разгорелись восковые,
И небо распахнулось. Я один.
И в тишине старинного молчанья
Под ласковые трепеты теней
Торжественное юности венчанье
И думы, и страдания о ней.
И нежной ослепительной рукою
Красавица – милее всех наград –
Из сладкого дремотного покоя
Уводит в пробуждающийся сад.
Весна заполонила все пространство,
И
