ветер приблизили день урожая.
Там, где подсолнухи, там и море скоро – все зубы выставлены в окна вагонов.
Головы согласно красоте поднимаются и освобождаются для светлых себя. В каждой дороге каждый находит красоту для себя – малая светлость, и нет тьмы никакой.
Каждый вдыхает сноп хрустальных снов. «В наших подушках ночевала сказка», – говорят поутру удачливые люди разных возрастов в вагонах.
В сказках Юга, куда едут поезда, в железной песне, где запевала машинист, я чувствую силу взросления зимних детей на солнце и радость, радость, когда море встречается с барабанной перепонкой долгожданного погружения.
Славная работа для легких, для всей диафрагмы дана нам природой Юга. Задержать ли в себе и для себя тонкую меланхолию Севера, или сразу прыгнуть в плавучесть, терпкость и опрятную сухость, что мне сообщает об этом кисть какого-то южного растения.
Языки солнечного изобилия напали на вагоны, люди сидят, а может, лежат в волнах успокоительных, изобильных запахов извне, из полей. Вагоны тихо толкаются, укачивают, и все краски переливаются. Высоки солнечные провода в рукавах тонких деревьев. Всем спать!
Мимо пузатых, до края переполненных цистерн с нефтью, вагоны пассажирские, как молодые с очень молодыми встречаются, принюхиваясь с резвым всепрощением. Каждый несет себя, как гордые флаги разных независимых государств, кровно заинтересованные в будущих жизнях.
Огнеопасно! «Мы сами – огнеопасные!» – смеются старики новыми протезами.
А артерии листьев, трав и цветов под железными песнями новых и старых дорог видят себя в новых картинах, что они снова растения, но растения из электрических снов.
Придорожные растения, как дорога, как пакеты с едой, в сознании всех не имеют ни возраста цветения, ни времени года. Всегда были, есть и будут в разных видах.
Откуда-то тонкий аромат мяты, странное сочетание солнца и снега, открывает дорогу вхождения на Юг.
Спокойную роскошь уснувших полей качают просто звезды и составы.
Стоят коровы, телята и лошади, как продолжение земли во влажных одеждах, омытые росой и влагой небесной, приветствуя ночь и движение.
Стоит корова и вспоминает, как ее, сплошь из ресниц вытканную, привели ко двору, ко дворцу отдельному от всех остальных, к хозяйке – властительнице твердой земли и ее детям.
Состарилась она теперь, и все дети, вскормленные ею, в шершавых языческих песнях прошлогоднего сена, в полете первой птицы из зимних одежд.
Одна из председателей земного шара – корова. Я ее беру в коллеги, в подруги по чудесной земной сказке.
Благодарные по сути, по естеству теплокровных, мы – всего лишь струйки молока от неизвестных коров, и каждый день продолжаем быть всем и никем для разных глаз, подметливых и вполне равнодушных.
Поезда, дороги, составы, локомотивы, в звучании разных названий
