бегом.
Полузасыпанное песком, кверху беловатым брюхом лежало большое, длинное тело. Издалека стала видна голова с оскаленной зубастой пастью, похожая на огромный птичий клюв.
– Кит? – закричал Славка.
– Фиг! Папка говорил, у нас китов нет.
– Тогда акула! Только зачем она на берег вылезла?
– Ее волнами выкинуло.
Они сели на корточки и заглянули в пасть. Челюсти опоясаны редкими острыми зубами. Юрка поднес руку к пасти. Не очень близко, но чтобы видно было.
– Это не акула. Акула полчеловека сразу откусить может, а эта что? Ну, руку откусит…
– И ногу, – сказал Митька. Он уже уселся на корточки за их спинами и, сопя, рассматривал чудище.
– Твою, чтобы за нами не таскался… Папке бы показать – он всех рыб знает.
Нужно было уходить, но они не могли оторваться от находки.
– А я знаю, кто это, – сказал Юрка, – я вспомнил. Дельфин называется. Мы когда в Поповке жили, там тоже на берег выбросило. Колхозники его забрали и увезли. У него жир здорово лечебный.
– Ага, я помню, – сказал Славка.
– Чего ты там помнишь? Ты ж тогда малой был.
– Все равно помню! – упрямо сказал Славка. Ноздри у него раздулись, побелели и задрожали. Значит, начал злиться. Он всегда злится, когда что-нибудь соврет или выдумает, а ему не верят. Он тогда и на драку скор. Юрка не хотел заводиться и отмахнулся.
Дальше снова выступал мысок, за ним море опять дугой вдавалось в берег, только дуга здесь была положе и длиннее. Вот здесь они всегда на берег и вылезали. Только сегодня почему-то на леске не было ни одного. Следов про́пасть, а крабов нет.
– Есть! – закричал Славка. – Вон в воде, совсем близенько…
Юрка шикнул на него, но было уже поздно. Здоровенный краб боком-боком уполз с мелководья на глубину. Дальше они шли, стараясь не шлепать сандалиями по песку и не разговаривая, а если кто замечал краба, кричали друг другу шепотом и показывали пальцами. Но крабы не дураки. Они или видели издалека, или слышали и, как только ребята приближались, отползали поглубже.
Наконец у самого уреза Юрка заметил краба и поддел его вилами. Краб так яростно вцепился клешнями в зубья вил, что и не отодрать.
– Это ж кошкодым, – сказал Славка, – его есть нельзя.
– Пускай, раз он первый. Для почину.
Краб разжал клешни и шлепнулся в подставленную сумку. Потом они поймали настоящего, за ним сразу трех.
Митька все время плелся сзади, а теперь вдруг припустил бегом. Убежав далеко вперед, он приостановился, опустился на корточки, потом зачем-то даже стал на четвереньки.
– Ты чего бегал? – закричал ему Славка. – Всех крабов распугал.
– Их не было, – сказал Митька. – Один только.
– А чего ты тут делал?
Митька не ответил. Заставить Митьку говорить нельзя. Если не хочет – хоть убей, ничего не скажет.
