были тяжелые дни для миссис Парриш. Доктор Айзик оставил город на целый месяц. Он уехал в район разрушения бесплатно лечить китайцев. Бабушка одна присматривала за миссис Парриш.
– Что Вы тут шьете по целым дням? – спросила как-то миссис Парриш.
– Я починяю Ваше белье, миссис Парриш.
– С какой стати! Для этого есть амы[3]. Я позвоню в католический монастырь, и они нам пошлют аму. Бросьте эту работу!
Ама пришла на следующее утро. Это была приземистая женщина крестьянского типа. Лицо ее носило выражение настороженности и критического отношения к жизни. Шила она прекрасно. Бабушка хотела использовать немножко для себя опыт Амы. Обе они шили, сидя на площадке лестницы, напротив комнаты миссис Парриш. Дверь в эту комнату была открыта, и Бабушка держала, таким образом, свою пациентку под неослабным наблюдением. Работая, она вела разговор с Амой.
– Скажите, Ама, Вы довольны тем, что Вы – христианка?
Ама бросила исподлобья быстрый взгляд на Бабушку.
– Нет, я не довольна.
Это был неожиданный ответ.
– Почему?
Ама помолчала немного.
– Что бы мне ни понравилось, чего бы мне ни захотелось – все это грех. А Бог наказывает за грех. И Он все видит. Невозможно спрятаться. Мне это не нравится.
– Но Вы молитесь?
– Мне нельзя не молиться. Иначе не будут держать в монастыре.
– Но Вы, значит, не любите молиться.
– Я не люблю молиться? Наоборот, я очень люблю молиться. На это время не дают работы. Очень спокойно и хорошо.
– Кому Вы молитесь?
– Я молюсь Божьей Матери.
– Не Иисусу Христу?
– Редко. Есть вещи, которые не скажешь мужчине.
И это было неожиданно. Бабушка прекратила вопросы, и некоторое время она работала молча. Миссис Парриш появилась на пороге:
– Скажите, Ама, Вы уже монахиня?
– Нет. Мать игуменья говорит, что я не гожусь. У меня грешные мысли. «Ты лучше выходи замуж, – так она мне говорит, – может, твои дети будут хорошими католиками». И еще она находит, что я говорю много: «У разговорчивой женщины меньше шансов сделаться святой».
– Если так, то почему же Вы живете в монастыре?
– Мне нравится. Спокойно. Поработаешь и помолишься. Опять поработаешь. И помолишься. И это все.
– Но молиться можно везде.
– Как-то лучше выходит в большой компании. Монахини – славный народ. Хорошая компания.
– А как случилось, что Вы пришли в монастырь?
– Я не шла, меня монахини на руках несли. Мои родители продали меня за два доллара. Я была еще очень маленькая, больше двух долларов и не стоила. Был голод. Почтенным родителям надо было купить буйвола, чтобы пахать землю. Они продали меня и моих сестер.
– И
Ама – прислужница.
