угрюмый взгляд и сухо изрек:
– Чьи монеты, не ведаю. Поспрашивай в кабаке: может, хозяин и сыщется.
Вестовой предпочел не рисковать. Быть в курсе всех дел полезно. Но еще полезнее – знать да помалкивать. Распускать язык в Порочном граде, бахвалясь своей осведомленностью, – еще опаснее, чем погореть по незнанию и неведению.
Вестовой повернулся и хотел юркнуть в черный переулок, но Глеб схватил его за плечо и резко развернул.
– Братва! – заорал вдруг вестовой, вытаращив на Глеба воспаленные глаза. – У него полные карманы денег!
Из темного переулка, как серые волки из чащобы, стали выскальзывать душегубы. Один, второй, третий…
«Опять! – с досадой подумал Глеб. – Да когда же это кончится?!»
Он выхватил меч-всеруб, увернулся от удара кривой печенегской сабли, сделал резкий выпад и рассек одному из душегубов руку. Затем быстро развернулся и ударил второго душегуба голоменью клинка по голове. Третьего он сшиб с ног плечом, а когда тот попытался подняться, припечатал к земле ударом кулака.
Вестовой бросился наутек. Глеб быстро поднял с земли камень, тщательно прицелился и швырнул его улепетывающему бродяге в голову. Удар пришелся аккурат по макушке. Вестовой вскрикнул, споткнулся и рухнул лицом в грязь.
Глеб неторопливо подошел к вестовому. Тот лежал на земле, обхватив ладонями окровавленную голову, и тихонько поскуливал. Глеб присел рядом с ним, глянул ему в лицо жесткими холодными глазами и поинтересовался:
– Что – больно?
– Больно, – прохныкал мужик.
– Не надо было тебе от меня убегать. Но что сделано, то сделано. Теперь скажешь, где Бельмец?
Вестовой скосил на Глеба выпуклый глаз и хрипло прошептал:
– Теперь скажу.
9
Барыга Бельмец ничуть не изменился за те полтора года, что Глеб его не видел. Такая же паскудная физиономия, такой же белый глаз, такие же рыжеватые, длинные, реденькие патлы, невесть как держащиеся на плешивой, будто обглоданная кость, голове.
Остановившись у стойки кружала, Глеб взглянул на Бельмеца и негромко произнес:
– Ну, здравствуй, барыга.
Бельмец побледнел и пугливо стрельнул единственным зрячим глазом по сторонам, выискивая пути к бегству. Однако бежать было некуда. Тогда Бельмец взглянул на Глеба, растянул губы в улыбку и приветливо воскликнул:
– Сколько лет, сколько зим, ходок! Если я не ослышался, ты пожелал мне здоровья, а это значит, что ты не станешь меня убивать.
Глеб мрачно усмехнулся:
– Порочный град кишит змеями. И если я убью одну из них, это ничего не изменит.
Барыга хихикнул и облизнул красные губы.
– А ты все такой же шутник, Первоход. Что будешь пить?
Глеб повернулся к целовальнику и громко распорядился:
– Стопку «порочноградской»!
Широкоплечий,
