держу тебя, если мы не будемВозвращать всё то, что мы не сумели?
Расходясь лучами от перекрёстка
Мы не смеем угол согреть на градус.
Пифагор доволен: мой катет просто
Не готов разлуки нарушить радость.
Нам не светит сумма лучей-квадратов
(говоря по-русски, простая встреча),
Потому что угол сильней утраты
И уж если режет, увечье вечно.
Лучше стен и улиц излечит время:
Промежутки могут порой кончаться.
Наш урок банальней, чем перемена.
Шар земной разрезан углом на части.
классицизм
забыв о тягости объятий,
сведённых судорогой рук,
не вытравить улыбку б… ди,
такой любимой, и испуг —
лишь отголосок драмы вечной,
прокравшейся через порог,
и твой порок не мной излечен —
и как курок раскрытый рот
целует нежными щелчками —
одним щелчком, но навсегда —
так я беспамятства мелками
рисую нас не без стыда,
без темы, бестелесной плотью —
служенье ласк не терпит пут
тряпичных и разумных, впрочем,
и на судью найдётся суд —
и посему оставим пренья
насчёт остывшей, но любви —
и несуществовавший третий
не будет пить коктейль из вин —
твоя вина, моя вина ли,
итог проверен и прочтён:
хоть память манит именами,
святой не может быть прощён —
про чёт и нечет гаснут звуки,
мой голос глух и ночь глупа,
что клеит прозу из разлуки
и пошлых рифм на мой колпак —
слабеет память губ и пальцев
и, пялясь в зеркало стихов,
я вижу груды снятых платьев
наш драматический исход.
пятистишия
Когда раздастся вдруг средь бела дня
Твой голос (он был всех других дороже),
Что да, любила, только не меня —
Тут разверзается знакомых звуков ложью
Бездонных пятистиший полынья.
– Как это лепо! Как бушует кровь!
И отступает сразу лень и скука.
Читатель ждёт уж?… Подавись! – Любовь —
Смазливая дешёвка-потаскуха,
К которой, всё ж, идём мы вновь и вновь…
Но открывает дверь случайно мне
Моё же себялюбие и гордость:
– МЕНЯ не выбрать? Стало быть, войне
Пришла пора! – и замерзает горло
При мысли о своём глазном бревне.
Тем временем межличностный ландшафт
Взрывается от мелких артупрёков
И звуки псевдоважных полуправд
Важнее нам, чем человек напротив,
И приближается молчанья шарф.
Что, в общем-то, и есть конец конца,
Финальный титр улыбкам и лобзаньям
На кинокадрах памяти певца,
Не удержавших милых очертаний
Знакомого до судорог лица.
