прошлому верны,Не просиживай штаны,
Коль не знаешь глубины.
И в чернильнице-непроливайке тонули. Пьяному море по колено, а остальное и привязать можно!
Не храни кирпич в кармане,
а Елду за воротом,
Помни, истина в стакане,
А рифму на «за воротом» и искать не буду. Мы, обериуты, какую херню ни напишем, всё одно, лыко в строку. А вместо маку сами знаете что и куда! Я лучше обкончу заканчивая окончание.
Как за воротом елду
У себя я не найду,
Значит тут прокрался враг,
Он ведь тоже не дурак.
Две елды или одна,
Тут и справка не нужна.
Конечно, для вражины наличие двух ёлд станет приметной достопримечательностью. За сим, бывайте. Пламенный обериутский привет. Ганнушкина. Отделение один. Острое. Коли напишете, значит скоро встретимся. Сизокрылов Бенедикт. Аутор.
Разговор
Зря вы всё это! Я авторитетно заявляю, без моего участия ни одно дело в мире не делается. И, таки, не только на планете Земля. До самого края Ойкумены космической. Чего это последнее обозначает? Пожалуйста. Может кто знает, что такое газгольдер? Ну, башня такая с тёплой водичкой внутри. А? Не слышу! Так вот Ойкумена к газгольдеру не имеет никакого такого отношения. Особенно, тут я как бы подчёркиваю, космическая. Категорически! Вот вы, может, слыхали, железнодорожные колеи в стране нашей и на Западе, но не в Монголии, разницу имеют. Я первый на это указал. И обьяснил. Тут всё дело в математике. Те, которые у них, они дюймами считать приучены, а мы, наоборот, литрами и сантиметрами. Потому система десятичная. У них в серёдке дюжина. И меряют на фунты, дюймы и фурлонги. В то время как славяне издавна в поприщах всё мерили. То есть сколько чего лошадь выпить может! Даже поговорка у них народная была, пьёт, как лошадь! Устарела она сейчас. Я кино смотрел, там артист один Савву Морозова играл. То ли Казарьян, то ли ещё как-то. Чёрный такой. Но не Адабашьян. Этот помельче будет. Правда, оба талантливые. Так в том кине лошади, аж, целое ведро шампанского налили. И что же? Не пьёт, сволочь. Напитком людским брезгует. Выход нашли конечно. Потому гримёры с бутафорами допили. И ещё за водкой сбегали. Лошадь! Только и есть радости, голова большая. С другой стороны мяса её в сервилат не добавишь, не тот выход. Вот помню к столу винегрет взять. И красный, и вкусный, а есть нельзя. Почему? Так я в столовую опоздал, они двери и закрыли. Вот он винегретик-то, на прилавке лоханка целая, а не укусишь. Так и с лошадью. О чём разговор? За жизнь, братан, толковина. Сиделец? Глумились тираны, терзались, гады, над вами? Вихри всякие веяли? Садись. Нюхать будешь? На, клеёк высший сорт. Не обессуть. Закусить нечем. Пробирает до действительного пупапомрачения. Как нам Чапаев говорил: Я, лично, крестьяне- народ, за Интернационал. А тут один там с поправкой влез, да давай Василия Ивановича пытать. Ты, слышь, говори-отвечай, – говорит, за какой? За Второй или за Третий? Или трёхсполовинный? Что делать? Только Чапаев герой народный был. Как на него сядешь, так и говорить нечего! Сразу спросил того вражину: А винтовка твоя игде? Тот и заткнулся, у него окромя нагана и винтовки никакой не было. Одно слово,
