style="font-size:15px;"> Выпили по порции. Он заказал еще. Блондинка продолжала улыбаться, рассказывая ему что-то не то из своей жизни, не то из жизни своих знакомых, не то вообще содержание какой-то книги. Ему было наплевать. Он завороженно следил за тем, как на ее подбородке дрожит, переливаясь, как янтарь, крохотная капля коньяка. Повинуясь внезапному порыву, Аркадий вдруг наклонился к ней, так что ее лицо оказалось совсем близко, чуть снизу, и тихонько слизнул каплю. Потом нашел ее губы, мягкие и податливые. Софья отшатнулась.
– Пожалуй, мне пора, – сказала она, спуская ногу со стула. Разрез пошел еще выше, и он увидел тугую резинку чулка.
– Сдачи не надо! – крикнул Аркадий бармену, швыряя на стойку мятую купюру. Догнал он ее почти у дверей…
Телефонный звонок звучал так же пронзительно, как дрель в руках соседа-садиста, вздумавшего с утра пораньше в воскресенье приделать к стене полочку для книг. Аркадий не сразу сообразил, где находится источник шума, в складках постельного белья или у него в голове.
– Ал-ло! – выдохнул он.
– Аркадий Александрович, – раздался в трубке высокий женский голос, – вы где?
– Что это, собственно говоря, значит? «Вы где…» – передразнил он недовольно. – Я там, где мне и положено быть.
– Аркадий Александрович, но вы должны быть в университете. У вас лекции! Кроме того, заседание кафедры…
– Сам знаю, – буркнул он и, спустив ноги с кровати, попытался нащупать тапочки. Странно, но их там не оказалось. Впрочем, и кровать стала вдруг какой-то не такой, слишком высокой и неудобной, издающей при каждом его движении ужасный скрип.
Когда сонная пелена спала с глаз, Соболев с удивлением обнаружил, что находится в небольшой квадратной комнате, обставленной так, как обычно бывает в гостиницах. Прикроватные тумбочки с двух сторон подпирали неудобное ложе, на котором в беспорядочную кучу сбились скомканные простыни. Занавеси на окне были задвинуты, и в комнате царил полумрак, но он все же разглядел журнальный столик в углу, а на нем неубранную посуду. На спинке кресла, по-хозяйски расправив плечи, расположился его пиджак.
Все это было дико и неправдоподобно, и Аркадий, который по праву гордился своей рассудительностью, несомненно, нашел бы объяснение странному пробуждению в незнакомой комнате, если бы не тупая, ноющая боль в голове и не отвратительный привкус во рту.
«Ох ты, боже мой! – подумал он с досадой. – Где же я?»
Аркадий Александрович пытался припомнить, что было накануне, но мысли его окутывал сумрак, а в голове неумолчно звучал звон бокалов. «Тост за именинницу!» – как бы раздался в его ушах чей-то бархатный баритон, и он встрепенулся, обрадовавшись случайной подсказке. Значит, накануне у его жены был день рождения. Только где теперь сама Виктория и почему он лежит на кровати в дешевой гостинице?
Соболев встал на ноги и, слегка покачиваясь, подошел к окну. Конечно, за плотно зашторенными окнами оказался не Лондон и не Париж, а
