зала Линда. – Мне будет одиноко…
– Прости.
– Помнишь, как в прошлом году в это же время мы катались на санях? – со вздохом спросила она. – Было морозно, снег скрипел под полозьями… Тогда все только начиналось. Держи…
Линда протянула мне маленький круглый диск из желтого металла с грубым изображением мужской головы в окружении каких-то завитков.
– Что это?
– Амулет викинга, – прошептала она, наклоняясь ко мне. – Видишь, здесь бог Один,[1] который будет охранять тебя от любой напасти…
Мы познакомились в ресторане, на одном из скучнейших чопорных банкетов. Кажется, праздновали чей-то юбилей…
Рядом со мной за столиком сидели две пожилые супружеские пары. Жены с постными физиономиями следили за мужьями, делая им замечания шепотом: «Того не ешь, дорогой… Этого не пей…» Иногда тонкий слух доставляет человеку неприятности. Беспрестанные напоминания о язве желудка и больной печени окончательно испортили и так унылое настроение. Перед моим носом стояла нарезанная осетрина с дольками лимона и зеленью, и желтые прожилки жира раздражали обоняние. Ненавижу рыбий жир! Вообще в тот вечер я все чувствовал обостренно, словно в преддверии какого-то апокалипсиса. Так зверь чувствует приближение землетрясения или волны цунами.
В зале царила торжественная угрюмость, изредка нарушаемая сдержанными смешками, тостами и заунывными тирадами тамады, который пытался расшевелить публику. Увы! Гости собрались под стать юбиляру – такие же занудные и безликие, как седовласый старик, увешанный наградами. Он с напряженным вниманием выслушивал славословия в свою честь, механически кивая, – мне показалось, что он пользуется слуховым аппаратом.
Я изнывал от накапливающейся желчи и был готов в любую минуту встать и уйти, но почему-то медлил. Чтобы хоть как-то встряхнуться, я время от времени спускался на первый этаж покурить. Я не заядлый курильщик, но иногда люблю подымить, особенно после обильной трапезы. В застекленной галерее было по-зимнему холодно, в распахнутые окна влетали снежинки, взгляду открывалась темно-синяя морозная Москва, освещенная ночными огнями. Я стоял, вдыхая и выпуская дым, и чувствовал в голове и в сердце опасную пустоту…
Не знаю, зачем я возвращался в душный банкетный зал, садился за свой столик, принужденно улыбался соседям и лениво жевал салат. Должно быть, я подсознательно ожидал встречи с ней, так же, как она – со мной. Мы оба, вполне осознавая всю наигранную бессмыслицу этого пресного «праздника», интуитивно потянулись друг к другу… ощутив на расстоянии бурлящую в наших венах жажду приключений, – необыкновенной любви, страсти, роковой тайны…
Пожалуй, тайна – это именно то, чего мне не хватало. Без тайны я не мог бы полюбить всей душой, стать рабом женщины, ее паладином.[2] А без этого мужчина даже не любовник – просто партнер по сексу.
Не было никакого противоречия между пустотой в душе и этой всепоглощающей жаждой, неодолимой тягой к чему-то опасному, запретному. Когда прыгаешь с огромной высоты, то некоторое время несешься в воздухе без всякой опоры, не зная, что тебя ожидает внизу. А может, и не надо ничего знать…
Впрочем, тогда я ни о чем таком не думал. Пустота есть пустота. Томимый смутной жаждой невесть чего, я сидел в зале и от скуки рассматривал всех подряд: пожилых родственников, друзей, знакомых и бывших коллег юбиляра, в число которых я странным образом попал. Вдруг я увидел ее, совершенно не ожидая, что среди гостей может оказаться такая барышня: юная, тонкая, в очень открытом элегантном черном платье, с пышной огненной шевелюрой. Наверное, она сильно опоздала, иначе я заметил бы ее раньше, словно искрящуюся золотую рыбку в стае невзрачных пескарей. Я никак не мог бы пропустить ее.
Она почувствовала пристальный взгляд и повернулась в мою сторону. Ее глаза светились, как у дикой кошки, – готов поклясться!
Что привело меня и ее в тот декабрьский вечер в тихий ресторанчик старой Москвы? Не иначе как случай. Случай, который подстерегает искателей приключений. Берегитесь проделок судьбы, господа! Она любит играть нами, заручившись нашими мысленными посылами, безрассудной вседозволенностью.
Приглашенные уже опустошили половину бутылок, наелись и откровенно зевали. Длинные тосты однообразно превозносили достоинства почтенного виновника торжества. Рыжая барышня изнывала от скуки…
Зато я перестал раздражаться и оживился. Вторая часть банкета, по-видимому, предполагала танцы. На полукруглую эстраду в углу зала вышли музыканты.
Старомодная мелодия удивительно точно подчеркивала мои ощущения: ностальгическую тоску, необъяснимое волнение и сердечный трепет, которого я и не подозревал в себе. О каком прошлом тосковала моя душа? Я не понимал этого. Влекомый сильнейшим внутренним порывом, я поднялся и направился к ней…
Не
Один – верховный бог древнескандинавской мифологии.
Паладин – в романах и поэмах Средневековья храбрый, доблестный рыцарь.
