идиллию тихого вечера. Где-то невдалеке кричала девушка. Думать было некогда, Николай перемахнул через живую изгородь веток, слегка оцарапав, кисть. «Дыхание… Уже не такое легкое, как в 20 лет, но пока не подводило». – подумал он, в считанные минуты, оказавшись рядом с аллеей, где виднелись три силуэта. Эта часть аллеи была наименее освещена и обычно люди старались как можно быстрее миновать её в темное время суток. Один мужчина крепко держал девушку сзади, второй подошел в плотную и явно намеревался не поговорить с ней – Николай увидел сверкнувшее лезвие ножа. Сказалась военная выучка – и он успел выбить нож из рук нападающего, повернулся к девушке и ударив второго мужчину, буквально вырвал её из его рук. Внезапная жгучая боль обожгла спину… Николай развернулся и ударил нападавшего кулаком. Девушка громко кричала на иврите. Заслышав сирену подъезжающего полицейского автомобиля, преступники решили ретироваться.
– Нож прошел в двух сантиметрах от сердца. Большая потеря крови, состояние тяжелое, но мы делаем все возможное. – сообщил Любе врач.
«Господи, неужели, пройдя две войны, ему суждено погибнуть от ножа, в двухсот метрах от дома?» – слёзы застилали глаза, еще молодой, любящей женщины.
Утренний кофе наполнял комнату ароматом, вытесняя запах свежесрезанных веток сирени, благоухающих все утро. А на мониторе моего ноутбука заморгало сообщение: «Привет. Я ЖИВ!» от контакта с именем Николай.
Письмо из Хойников
Еще стояли, не убраны бледно-золотые поля. Хлебоуборочная пора только начиналась. Запах свежескирдованного сена дурманил иллюзией свободы. Свободы от городской суеты, от житейских проблем, избавляя от принятия сиюминутных решений.
Тяжеловесный МАЗ послушно шел рядом с зерноуборочной машиной, щедро наполняющей его кузов золотом Казахских степей. Третье лето Борис проводил за баранкой, предпочитая полевой стан, размеренной жизни красивого зеленого провинциального города. И только на один выходной возвращался в объятия узких улиц на окраине города, чтобы прикоснуться к родным губам, зарыться в копну каштановых волос лицом и прошептать: «Как же я соскучился, Нинуль.» Аромат свежесваренного борща наполнял дом, призывно маня всех к столу.
– Девчата, сбегайте за хлебом и вот вам на мороженки, – протягивая три рубля, говорил он дочерям-двойняшкам, – А после ужина прокачу вас на машине вокруг квартала.
До рассвета нужно было вернуться в расположение полевого стана. Один раз Борис брал одну из дочерей с собой и там учил ее премудростям вождения огромной, как тогда казалось четырнадцатилетней девчонке, машине. Наталья была шустрее, непоседливее домашней, рассудительной Алены и романтика уборочной страды ее манила ничуть не меньше, чем отца. Но как только солнце скрылось за горизонт, Борис отвез домой путешественницу.
– Тут одни мужики, нельзя тебе оставаться, да и мать переживать будет. – Возразил он на уговоры дочери разрешить ей переночевать в машине. Уж очень
