окончившие смену заводчане лениво беседовали, крепко сжимая ручки литых стеклянных кружки с желтым пивом.
Жизнь здесь текла так уверенно и спокойно, что майору даже не хотелось возвращаться в суетливый и нервный центр города, хотя все намеченное на этот день он уже совершил. Внимательно изучил принятый на заводе порядок выдачи и хранения секретной документации. Ознакомил начальника службы безопасности завода Рената Абсалямова с установочными данными на одно нежелательное лицо, которое, вскоре попытается устроиться на работу в закрытый цех. Наконец, объехал с Ренатом Николаевичем весь периметр охраняемой территории с целью выявления его слабых мест.
Дневной план был полностью выполнен. Можно было уезжать из поселка. Но не хотелось.
В воздухе появились колдовские запахи бескрайней сибирской степи, что начиналась совсем рядом – за крайними домами поселка. Майор вздохнул полной грудью.
И вдруг среди этой благодати Мимикьянов услышал отчаянный женский крик.
Ефим окинул взглядом улицу и обнаружил его источник. Кричала женщина в окне первого этажа розового трехэтажного дома, расположенного почти напротив пивной. К ней в квартиру через окно пытался влезть какой-то мужик. Со стороны улицы его пыталась поймать за брючный ремень и стащить вниз еще одна женщина. Мужик лежал животом на подоконнике и, делал движения, подобные конвульсиям рыбы на песке. Таким образом он, видимо, пытался соскользнуть с подоконника внутрь квартиры. Но хозяйка, упершись в его голову обеими руками, никак не позволяла ему это сделать.
Гости «дяди Акопа» на происходящее никак не реагировали.
Ефим ускорил шаг, приблизился к борющейся группе и, дернул мужика за ногу. Тот повернул к майору свое лиловое от натуги лицо.
– Эй, мужик, дверь с другой стороны! – сказал Ефим.
– Так она закрыта, – сказал мужик, – Жена открывать не хочет! Что делать? Решил – через окно. А она и тут не пускает! Наверное, привела себе хахаля, пока я на смене был!
«Зря вмешался, – подумал Ефим, – семейные дела, это – такое болото, в которое постороннему лучше не лезть: супруги помирятся, а ты главным виновником и останешься. Милые бранятся – только тешатся. Это посторонние от них плачут».
Услышав слова мужчины, женщина в окне даже перестала кричать и замерла с открытым ртом.
– Кто жена? Где жена? Я – тебе не жена! – наконец, воскликнула она. – Убирайся, бандит проклятый, а то я сейчас милицию позову!
– Не жена, говоришь? – возмутился мужик. – А кто ж ты мне? Как зарплату, так давай, а как домой пускать, так иди к тете Фене, да?
– К какой Фене? Какую зарплату? – совсем растерялась женщина в окне.
– Такую зарплату! – с праведным гневом в голосе воскликнул мужик. – Такую, которую ты на тряпки свои тратишь, барахольщица! Мотовка бесстыжая! – вошел в раж мужик.
– Когда я твою зарплату на тряпки тратила? – даже задохнулась от возмущения похожая на Сову женщина. –
