– она ужасна! Монстр какой-то, а не девушка. Отчаянная маска-гримаса. Да ещё шрам на правой щеке. Маруся, Роза, Рая в одном лице и едином облике… Вряд ли получится её запугать. Такие созданы, чтобы других в страхе держать.
– Олечка… – заговариваю сладеньким, насквозь фальшивым голоском. – Такая молоденькая…
Смотрит недоверчиво. Потом смеётся. Я продолжаю:
– …Совсем ещё ребёнок.
– А хорошенькая какая…
– Да ну!?
Тут начинается настоящая истерика – хватается за живот и ржёт как лошадь перед мешком овса.
– А что? Что-то не так? – искренне обиделась я.
– Гы-гы-гы…
– Конечно, хорошенькая! – настаиваю я. – Ты просто ничего не понимаешь в своей внешности, да, не понимаешь! И нечего так глупо хохотать!
Теперь уже я ору на неё, рассердившись до свирепости – я-то думала её смутить.
– Сказанула! Гы-гы-гы… – по-прежнему громко и нагло ржёт она.
– Прекрати! – кричу я на неё. – Да, ты ребенок! Тебе ещё нет восемнадцати. А ну-ка давай свою физию!
Тащу её к водопроводному крану, свободной рукой смываю с её лица ужасную, грубую косметику. Она не сопротивляется, только смешно пофыркивает, когда вода попадает в рот.
– А теперь смотри! – всё больше заводясь, кричу я, зачёсывая всклокоченные волосы набок, и закалываю «в улитку» её роскошную гриву.
– А-бал-деть, – говорит она несмело. – Заколочку что – подарите?
– А то. И ещё вот так, – продолжаю я, входя в роль Олиного имедж-мэйкера.
Своей бледно-бежевой помадой, которая у меня вместе с расчёской всегда в кармане куртки, аккуратно подкрашиваю Олины губы, той же помадой делаю лёгкие «щечки» на верхушках её широких скул.
Она внимательно, не без интереса смотрит на себя в зеркало.
– Отхлестать бы тебя ремнём как следует, по-родительски, – говорю я всё ещё сердито.
– Ага, давайте, – кивает она, продолжая разглядывать себя в зеркале. – Интересно, как это у вас получится. Других вы все мастера воспитывать. А своих бросаете абы где.
– Не «абы где», а в собственном доме! – снова горячусь я.
– Вот и моя мамаша тоже нас дома бросала… Ну, давай, лупи! – говорит она, подставляя спину.
– Ладно, хватит паясничать, – уже спокойно говорю я, а у самой першит в горле. – Потом как-нибудь поговорим.
– А чё не счас? Не хотите позабавиться весёленьким рассказом на ночь? Страшилок детских, что ли боитесь?
Она говорит долго. И вот уже мы обе хлюпаем носами.
История Оли Тонких обычная для детдома, дикая – для нормальных людей…
Жили они раньше втроём – мать, Оля и сестрёнка-пеленашка. Мать часто уходила. Иногда по два-три дня дома не появлялась. Иногда заглядывали соседи, подкармливали по доброте. Малышка такой жизни не выдержала – как-то осенью, когда отключили батареи, восьмимесячная кроха сильно простудилась и на третий
