style="font-size:15px;"> – Не знаю… Они выглядят счастливыми.
– И свободными.
– И почти дебильными.
Мы все-таки рахохотались.
Мда, новая жизнь однозначно собиралась преподнести массу сюрпризов и уже начала их преподносить. Еще никогда меня не лапали глазами человек десять одновременно, не «отключали» в самолете, и никто никогда не оголялся передо мной без причины и без стеснения. А тут…
Тут было на что посмотреть: примерно каждый второй мужчина из правой очереди с удовольствием скидывал с себя пиджак, брюки, туфли. Хорошо, если оставался в трусах, а многие и без. Женщины оголялись до бюстгальтеров и до отсутствия последних – падали на пол юбки, чулки, кружевные трусики, отскакивали от стен сброшенные с ног туфли на высоких каблуках. Обалдеть!
Комиссар в будке, не обращая ровным счетом никакого внимания на происходящее вне его рабочей зоны, попросил нас показать рабочие удостоверения, но вместо этого получил под нос Радкину газету:
– Мы устраиваться на работу.
Кхм. Пока Радка обхаживала кареглазого комиссара в фуражке с козырьком, я смотрела на того самого дедка, который лапал меня глазами до посадки и который теперь сверкал тощей задницей, удаляясь от проходной. И этот мудачилла, увидев, что мы «персонал», а не гости, на прощание мне разочарованно подмигнул.
Хде мы, Создатель, помоги? Куда мы приехали?
– Чем я вам не подхожу?! Вы можете внятно объяснить?
– Мы имеем право отказать без объяснения причин.
Женские вопли и бесстрастный мужской голос – все это доносилось из-за двери, у которой мы расположились. Узнав, что мы прибыли «пробоваться» на роль разносчиц напитков, нас проводили по длинному уединенному коридору, указали на одинокие стулья и попросили ждать.
И мы ждали.
– Слушай, это та самая тощая блондинка, которая стояла в очереди к будке перед нами, да? Она еще что-то шептала «фуражке» в окошко – я не разобрала, что именно…
– Вроде она. Тоже на работу приехала устраиваться?
– И не прошла кастинг. Как думаешь, чем?
Я не знала – чем. Симпатичная деваха – большеглазая, фигуристая.
А Радка ковыряла лак на ногтях.
Для человека незнакомого сие действо ни о чем не говорило, но я знала о том, что Радкины ногти – сокровище неприкосновенное. Если один ломался, она со скоростью ракеты неслась к маникюрщице, чтобы сделать коррекцию, если облуплялся лак, то тут же перекрашивала все десять ногтей. Да-да, стирала прежний слой из-за одной-единственной трещинки или неровности и тут же наносила новый. Могла заниматься этим по десять раз на дню. Раньше запах ее «ацетонки» меня раздражал, потом перестал – привыкла.
А теперь Радка сама сдирала с ногтей лак, и это олицетворяло наивысшую степень ее нервозности.
– Нежка, я хочу эти триста баксов в день.
– Нам еще не отказали.
– А ей отказали. Без причин.
– Причины были, просто ей не объяснили.
