в журнале «Физикл ревью», в которой описан нужный мне эксперимент. Я успел сделать ссылку на эту статью и привести в диссертации фотокопию графика, полученного Эвансом. Благодаря этому в отзыве официального оппонента профессора Б.И. Давыдова появилась фраза: «Теория автора диссертации блестяще подтверждается экспериментом, проведенным Эвансом…».
…С первых дней моего пребывания в аспирантуре мне много писали писем товарищи по учебе в институте. С начала осени их письма стали приходить в конвертах с треугольниками красноармейских штемпелей вместо марок. А одно письмо оказалось коллективным от нескольких человек, оказавшихся в Ленинграде и даже живших вместе в одной казарме. Мне разрешили навестить будущих танкистов. При встрече с ними я чувствовал себя словно бы виноватым за то, что отсиживаюсь за их спиной со своей аспирантской отсрочкой призыва до 1 сентября 1941 года. А ребята мне отвечали, что они ведь и призваны всего на один год, и раньше, чем я окончу аспирантуру, уже к концу 1939 года, снова будут «на гражданке» с военными билетами командиров запаса. Мог ли кто из нас знать, что в конце 1939 года начнется война с Финляндией, а потом их годичный срок для многих растянется на вечность, и лишь немногим посчастливится пережить лихолетье 1941–1945 годов. Единственным из моих сокурсников-физиков, кого я встречу после войны, будет тот самый Мекеша, с которым мы последний раз виделись в Мариуполе на учительской конференции. И о нем будет мое стихотворение.
Учителю физики Никифору Маринцеву
посвящается
Подраненный, тянул над степью
С ночной бомбежки ДБ-3.
Казался он дымящей тенью
В лучах предутренней зари.
И что-то от него, как камень,
Вдруг отделилось: «Рус капут!».
Сверкнул на небе взрыва пламень,
А чуть пониже – парашют.
Он падал над ничьей землею.
«Шнель, шнель! Живым пилота взять!»
«Вниманье! Пулеметы к бою!
Огнем пилота прикрывать!»
Вот он в воронке.
Пролетают над нею пули: надо ждать.
Свои врагов не подпускают,
А немцы не дают бежать.
Настала ночь. Кругом ракеты
Мертвящий разливают свет.
Пилот в ночные силуэты
Свой разряжает пистолет.
Нет! Не ничейная – родная
Земля сражалась вместе с ним!
К ней между кочек припадая,
Он выжил и приполз к своим.
…Вернулся невредимый, целый
Учитель физики с войны.
Ершистый ежик снежно-белый,
А брови точно смоль черны.
И всех в поселке удивляло,
Что молодой учитель сед.
С годами все на место встало:
Седой обыкновенный дед.
Добавлю в прозе: дед, раздражающий чиновников своими заботами и нуждами, с которыми его можно безнаказанно и до бесконечности гонять по бумажному кругу. (Увы! – не только
