руками Швейк.
– А может быть… – Чарльз В. Браун задумался в поисках решения. – Может быть… семейные драгоценности?..
– У меня есть только вот эта золотая цепочка, – сказал Швейк, расстёгивая две верхних пуговицы рубашки.
– Вы бежали из Чехословакии, не взяв с собой ничего? – поразился Браун.
– Только то, что на мне было.
– И оставили всё-всё за железным занавесом? Драгоценности, ковры, картины?..
– Да, и картины тоже, – подтвердил Швейк, имея в виду четырёхцветный эстамп Влтава на закате, который стоял у него на комоде, и Мадонну с младенцем, вытканную на коврике, висящем над кроватью. Он никогда прежде не вспоминал о них, но что правда, то правда: он оставил там и картины тоже!
– Н-да, мистер Швейк… Нет, я уверен, что мы обязательно найдём выход из положения! Но позвольте заметить, русские князья в период октябрьской революции оказались более предусмотрительными, чем вы!
– Разумеется, я же идиот! – согласился Швейк.
– Я вовсе не это имел в виду, – с извиняющейся улыбкой проговорил Браун.
– Вам не надо оправдываться, это, действительно, так! – заверил его Швейк и добавил доверительным тоном: – Государственная медицинская комиссия официально признала меня идиотом.
– Да-да, я знаю, с оппозиционерами всегда так поступают, – оживился Браун. – Власти официально объявляют их сумасшедшими. В России это касается даже самых известных учёных!
– Да вы что! – заинтересовался Швейк. – Что, вот так прямо объявляют их идиотами?
– Не идиотами, а сумасшедшими! К тому же, опасными сумасшедшими!
– Это не совсем мой случай. Меня посчитали безопасным.
– Они сделали это ещё до того, как вы убежали?
– Да, намного раньше.
– Думаю, что сейчас вас точно объявили бы опасным! – воскликнул Браун, вступая в полемику с чехословацким режимом.
– Вряд ли. Иначе как объяснить то, что они пытались меня убить!
– Перед тем, как вы бежали, они пытались вас убить?!..
– Не перед, а сразу же после!
– А, ну конечно! – снова взорвался Браун с нарастающим возмущением: – Это же в их правилах! Когда человеку вашего уровня удаётся оказаться за железным занавесом, они боятся, что вы расскажете всему миру о преступлениях коммунистического режима!
– Я не знаю, чего они боялись, но только то, что они пытались укокошить меня, это правда… Однако, – добавил Швейк слегка смущённо, – позвольте заметить, я уже два раза слышал от вас одну фразу, которая ну никак не соответствует действительности.
– Какую?
– Про железный занавес. Это абсолютно неверно.
– Что же в этом неверного?
– Никакого железного занавеса не существует, – категорически заявил Швейк. – Когда кто-то слышит о железном занавесе, сразу представляет себе что-то вроде железного жалюзи.
