align="center">Десятый Фиванский
Малой влетел в палатку, запыхавшись. Глаза белые, губы дрожат.
Он такой у нас, Малой. Перед боем каждый раз трясется, слышно, как ребра стучат. Не боится – волнуется, как бы не опозориться. Но нынче рановато начал.
А мы были заняты – кто в разведке, кто по хозяйству, – не успели к общей трапезе, и теперь с радостью принимали то, что Марк Сестий, наш диакон, нам припас. А Малой – тот и вовсе непонятно почему неизвестно где болтался.
Арматура только бровью повел. Наш Арматура – всем арматурам арматура, потому и зовут так. И имени не надо, все знают, о ком речь. Сотник наш – строгий. Малой тут же оправил сагум, одернул лорику, проверил меч, шевельнул пыльными пальцами в вырезах калиг. В порядке с головы до ног. Марк Сестий протянул ему Бога.
Малой бухнулся на колени, принял его плоть, с закрытыми глазами проглотил и запил его кровью, с трудом переждав медленный выдох и вдох, выпалил одним духом:
– Они наши братья.
Арматура покосился на него. Марк Сестий поднял бровь. Тит Чудила шмыгнул носом – на дух не выносит ни галлов, ни клятых галльских болот – и спросил за всех:
– Откуда?
– Точно! Мне сказали. Они исповедуют смерть и воскресение Его.
– Братьев развелось! – хрюкнул Чудила. – С-с-семейка.
Марк Сестий и Арматура одновременно повели в его сторону грозными очами, но Чудила и ухом не повел. Ему-то что? Он тоже арматура, только дураком прикидывается. Дурак, говорит он, в каждом легионе непременно найдется. Это должность такая, как архитектус или медикус. Без дурака нигде не обойдется, и лучше, чтобы должность эту исполнял человек опытный и надежный, проверенный в боях и походах. А не то – жди беды.
– Закончим, – мучительно кротким голосом пророкотал Марк Сестий, он же Доска, наш лагерный префект, в прошлом сотник первой сотни, а теперь диакон наш. – Как этот преломленный хлеб был рассеян по горам и, будучи собран, стал единым хлебом…
И он говорил, а мы слушали, и соглашались с каждым словом.
– Ибо Твоя есть сила и слава в Иисусе Христе во веки веков.
– Да будет так, – подтвердил Чудила.
Чудила и занес к нам это братство. Всем интересно, что там – потом, а уж когда каждый день в это «потом» отправиться готов – интересно стократ! Поля, скажем, Элизиумские – что хорошего? Лучше уж беспамятно куском тухлятины, червям кормом в земле, чем тенью безутешной по полям туманным, мало мы полей истоптали в тумане да под дождем? А Чудила знай заливает: казнен, мол, да смертью самой позорной, рабской, а потом пришел живехонек, и всем так будет, кто в эту байку, мол, поверит. Мы в смех, а Чудила улыбнется так ласково и молчит. День молчит, другой. Мы уж сами за подробностями к нему лезли. А потом видим: не на шутку арматура завелся. Ну и мы всерьез расспрашивать начали. Чудила, он дурак
