секунду, каждую минуту, каждый час и вообще всю жизнь до самой смерти разыгрываются эпические битвы страстей, обильно сдобренные внутренним диалогом. И если их не подавлять и не корректировать, они могут разорвать нас изнутри или заставить совершить непростительную ошибку, за которую мы будем горько расплачиваться.
Если бы меня спросили, что, по моему мнению, является первоосновой красоты – я бы сказал, первооснова – внутреннее состояние человека и побудительные мотивы его поведения. Нацеленность на ту или иную положительную цель, нацеленность на радость, нацеленность на жизнь и созидание. Созидание и радость существования формируют внутреннюю красоту и гармонию человека, и расцветает он именно изнутри.
На вопрос: «Что первично, что вторично – курица или яйцо?» (в нашем случае: «Внешняя красота или внутренняя?»), ответ однозначен: красота внутренняя. Она первична, поскольку внешняя красота – лишь ее отражение. Внутренняя красота делает внешне красивую женщину ослепительно-неотразимой, внутренняя красота делает внешне некрасивую женщину странно привлекательной, странно влекущей, странно очаровательной и странно роковой. Необъяснимо роковой.
Хочу привести два примера странно привлекательных, зовущих женщин. Одна – литературный герой, вторая – реально существовавшая.
«Княжна Марья возвратилась в свою комнату с грустным, испуганным выражением, которое редко покидало ее и делало ее некрасивое, болезненное лицо еще более некрасивым, села за свой письменный стол, уставленный миниатюрными портретами и заваленный тетрадями и книгами.
Княжна была столь же беспорядочна, как отец ее порядочен. Она положила тетрадь геометрии и нетерпеливо распечатала письмо. Письмо было от ближайшего с детства друга княжны; друг этот был та самая Жюли Карагина, которая была на именинах у Ростовых. Жюли писала: «Chère et excellente amie…
Прочтя до этого места, княжна Марья вздохнула и оглянулась в трюмо, которое стояло направо от нее. Зеркало отразило некрасивое, слабое тело и худое лицо. Глаза, всегда грустные, теперь особенно безнадежно смотрели на себя в зеркало.
«Она мне льстит», – подумала княжна, отвернулась и продолжала читать. Жюли, однако, не льстила своему другу: действительно, глаза княжны, большие, глубокие и лучистые (как будто лучи теплого света иногда снопами выходили из них), были так хороши, что очень часто, несмотря на некрасивость всего лица, глаза эти делались привлекательнее красоты. Но княжна никогда не видела хорошего выражения своих глаз, того выражения, которое они принимали в те минуты, когда она не думала о себе. Как и у всех людей, лицо ее принимало натянуто-неестественное, дурное выражение, как скоро она смотрелась в зеркало. Она продолжала читать: «Tout Moscou ne parle que guerre…»
Л.Н.Толстой
«Война и мир»
«Их отношения причисляют к самым драматичным и долгим историям любви. Но правильнее было бы сказать, что это история любви лишь одного
