немкой, которая тоже измучилась в несчастливом браке.[96] Настоящая графиня, Хуши, как ее называли друзья, бежала от Красной армии из фамильного поместья в Силезии вместе с шестимесячной дочерью на повозке, запряженной лошадью. Потом пережила бомбежку в Дрездене и в конце войны оказалась в баварской деревне. Когда туда вошли первые американские танки, она приветствовала их на прекрасном английском: «Мы сдаем вам поселение».[97] Денсона эта история весьма заинтриговала. Спустя некоторое время он узнал, что Хуши развелась и переехала в Штаты, где они снова встретились и 31 декабря 1949 года заключили брак – по всем признакам, весьма счастливый.
Позднее Денсон называл годы в Германии «вершиной своей карьеры».[98] Однако без конфликтов не обошлось. Оказалось, что уголовные дела, которые он вел в Дахау, вызвали и самые громкие заголовки в газетах, и самые жаркие споры. Особенно весной 1947 года, после дела Бухенвальда.
Документация этого лагеря, как заявил на суде Денсон, «была летописью подлости и садизма, равной которой еще не видела история человечества».[99] И не было случая более скандального, чем дело Ильзы Кох, вдовы первого коменданта Бухенвальда.
Еще до начала судебных разбирательств, по словам Хейденбергера, многие свидетели рассказывали «дичайшие истории об этом сексуальном чудовище». На допросах бывшие узники заявляли, что она обожала провоцировать заключенных развратным поведением, а затем их избивали или убивали.
Бывший узник Курт Фроббес вспоминал, как однажды рыл траншею для кабеля и вдруг увидел вверху Ильзу Кох: «Она стояла над канавой, широко расставив ноги, в короткой юбке и без нижнего белья».[100] Потом спросила, почему на нее смотрят заключенные, и принялась что было сил лупить их плеткой.
Другие свидетели рассказывали, что Ильза Кох собирала абажуры, ножны для ножей и книжные обложки из человеческой кожи. «Все знают о татуированных заключенных из рабочей команды, которых отправили в госпиталь, – рассказывал Курт Ситта, проведший в Бухенвальде всю войну. – Там их увидела Ильза Кох. Этих людей убили, а татуировки срезали».[101]
Освещавший процесс Хейденбергер не сомневался в вине Ильзы Кох, однако вокруг ее персоны ходило слишком много непроверенных слухов. Ее репутация сладострастной садистки, упивавшейся своей властью и сексуальностью, была известна еще до суда. Когда же она стала давать показания, вскрылся факт ее беременности – хотя она находилась в заключении с самого ареста, – и это еще больше распалило страсти на суде. Журналисты наперебой стали выдумывать для нее прозвища. Репортер «Старз энд страйпс» ворвался как-то в пресс-центр с криком: «Придумал! Назовем ее Ведьма Бухенвальда!»[102]
Прозвище прижилось, и на процессе Ильза Кох стала живым воплощением дьявола. Против нее сыграло и то, что обвинение продемонстрировало усохшую голову узника-поляка, который якобы бежал из лагеря, но был пойман и казнен. Голову, по заявлению одного
История Хуши – там же, с. 80–85, 345.
Там же, с. 127.
Там же, с. 348.
Whitlock, 199.
Greene, 266.
Там же, с. 263.
Heidenberger, 61.
