политики, Володя, ничего не бывает! Ты пёрнуть без политики не сможешь, а насколько это важно, решай сам. Но речь пойдёт не о ней, хотя отчасти и о ней тоже, но в основном обо мне.
Я видел, что дед нервничает.
Моё высказывание его задело.
Я чувствовал, ещё немного и он замкнётся в себе, доверительного разговора не выйдет, а мне очень хотелось его послушать.
Нужно исправлять ситуацию решил я.
– Не сердись дед, рассказывай, что хочешь. Сам не знаю, что на меня нашло. Ляпнул первое, что пришло в голову. Все эти СМИ, война, агрессия, передел власти. Только телик включишь, уже тошнит – вот и вырвалось. А ты говори, что хочешь. Мне всегда интересно тебя слушать.
Дед хитро посмотрел на меня, ухмыльнулся.
– Ну, ты, Володька, и лис, прямо, как я в молодости, но болтаешь лучше, да и соображалка многим фору даст. Ладно, уговорил, слушай, но история будет длинная.
Я изобразил предельное внимание. – Вытянулся навстречу ему и немного выпучил глаза.
Кузьмич рассмеялся в голос.
Я рассмеялся в ответ.
Доверие было восстановлено.
– Перестань кривляться, – беззлобно с улыбкой сказал он. – Речь пойдёт о серьёзных вещах. Самых главных в моей жизни.
– Я весь внимание и настроен на предельное понимание, – с улыбкой ответил я.
– Возраст…, – задумчиво сказал дед. – Даже не знаю, нужен ли тебе мой рассказ?
– Ещё как нужен, – уже более серьёзно ответил я. – Эмоции немного зашкаливают, не обращай внимание, скоро пройдёт и я, действительно, готов слушать.
– Хорошо. Мне самому не терпится высказаться. Столько лет терпел, а кроме тебя, похоже, и некому.
– Всегда к вашим услугам, – вырвалось у меня. – Ты начал что-то про праздник, – добавил я.
Дед покачал головой, задумался на мгновение и сказал:
– Примерно неделю назад прошло двадцать пять лет, как я давал подписку о неразглашении. Новую подписку не потребовали. Может быть, забыли обо мне или то, что я знаю, стало неважным, а может быть, думают, что меня нет в живых. В любом случае, напоминать о себе я не собираюсь. Чувствую себя намного свободнее, даже дышится легче. Это, Володя, и есть мой самый главный праздник.
– Серьёзные секреты приходилось хранить?
– Считал, что серьёзные. Любые вопросы, связанные с обороной – серьёзные.
– И теперь можешь их рассказать?
– Могу, но привык молчать. От одной этой возможности становится не по себе.
– Ладно, расслабься, – сказал я, пытаясь добавить в свой голос бодрые нотки. – За двадцать пять лет любая оборона изменилась и обновилась раз пять. Технологии поменялись, а все секреты такой давности интересны только историкам. Хочешь высказаться – говори. Бояться нечего. Да и я никому не скажу, если для тебя это важно.
– Спасибо, Володя. Для меня это и правда, важно. Не рассказывай
