тёмные обмороки хрипишь: «Моё!»,о ребро крича как в шестую ночь.
***
Темы немы,
стихи, как с женщины покрывало, —
преодоление материала.
Поль Верлен. Светлая грусть
Поль Верлен, старик бессильный,
грусть без боли, где твой дом?
Словно ангел чистит крылья
золотые под дождём.
Поль Верлен, старик бессильный,
дождик льётся, ветер злой.
Словно ангел чистит крылья
между небом и землёй.
Хайку
*
Есть ли мне место? —
сон-трава, ковыль, мята.
Сук над головой.
*
Лист выбросила
узкая рука ветки
в стакане с водой.
*
Кто-то вышел из
моей светлой комнаты,
сумерки в окне.
*
Он, она, оно,
они – все должны быть
родственниками.
*
У этого су-
щества есть два яблока,
это женщина.
*
Сон, бред, боль – роща
в преждевременных родах,
ночью будет снег.
*
Полоска реки.
Стая чёрных птиц в небе.
Умерло время.
***
Домой вернулся Одиссей,
на век состарилась Европа,
и до нуля число гостей
уже остригла Пенелопа,
в себе замкнулась. И камин
рассыпался. Прошла эпоха,
не колыхнув рядно гардин.
Вино допил, собака сдохла.
Зачем куда-то уезжать?
Вернёшься, всё забудешь снова
на той странице, где молчать
над тройкой букв, держащей слово.
***
Я видел души в профиле лица
чиновника, поэта, подлеца,
тень закрывала веки им, однако
я не заметил в них ни тени страха,
и независимо, какими были уши,
ничем не различались души.
Вздымался несгибающийся перст,
потела в жмене суетная сдача,
вослед нам скручивалась фига на удачу,
не изменялись души, как окрест
не изменялись контуры ландшафта,
всё так же уголь выдавала шахта,
где часто падал снег, валили лес,
кидали лохов ловкие кидалы,
святили пятый угол мусора,
играли Моцарта. Да так, что и тела
им аплодировали в вечно тёмной зале.
***
Друг на друга больше не плюют
и на зло не машут кулаками,
не желают; и спокойно мрут,
словно мухи за осенней рамой.
Меч не вынут, яда не нальют,
пулей не шугнут ворон за речкой.
Произносят пакостные речи,
скучно пишут, в одиночку пьют.
Стансы
Стоит сто лет село, течёт река,
за время опустевшая на треть.
Жизнь эта потому и коротка,
что каждое мгновенье слышишь смерть.
Как
