style="font-size:15px;"> Прозвенел звонок, и мы дружно потянулись в класс, чтобы узнать «хорошую новость». Мы напомнили АМ, что с нетерпением ее ожидаем.
– Ах, да… – протянул он. – Что ж, начну издалека. Вы книжки читаете?
– Конечно, читаем! – хором ответили мы. И кто-то добавил: – По программе.
Все засмеялись.
– Понятно, по программе, – сказал АМ. – А для души? Поднимите руки, кто читает сверх программы?
Руки подняло гораздо более половины моих одноклассников.
– И что же вы читаете? – спросил АМ. – Я спрашиваю только о художественной литературе. Вернее, о том, что вы под нею понимаете. Бьюсь об заклад, что это детективы или низкопробная фантастика. Девочки, конечно, зачитываются еще любовными романами. Так ведь?
– Это как считать – низкопробное или нет? О вкусах не спорят, господин учитель, – съязвил Славик Скворцов, мой давний (еще с 7-го класса) воздыхатель.
– Э, батенька, тут вы не правы, о вкусах (и, может быть, только о них) – как раз и спорят! – АМ, как вскоре выяснилось, употребил одно из своих любимых словечек. Уже через месяц мы стали вплетать в свою речь, где ни попадя, этого «батеньку», добавив к нему еще и «маменьку» при обращении к особам женского пола.
АМ продолжал:
– Назовите своих любимых писателей. Только чур – не произносить при мне такие имена, как Дарья Одинцова или Сергей Ульяненко. Не будите во мне зверя. За такое буду беспощадно карать! Увижу у кого-нибудь в руках подобную литературу – считайте, что автоматом четвертные оценки будут снижены на балл.
При этих его словах я (и не одна я) покраснела, ибо как раз тогда с увлечением читала именно Одинцову.
– У нас, конечно, демократия, но помните, ребята, что несколько лет плохого чтения, и вы превратитесь навсегда в духовных калек. А это не-из-ле-чи-мо! Единственным противоядием этому являются школьные уроки литературы. Если, конечно, повезло с учителем. Вам – повезло! – тут АМ широко улыбнулся. – Поднимите руки, кто читал Лескова? (поднялось 2—3 руки) А Салтыкова-Щедрина? Только не сказки, хотя это тоже отличная штука, а скажем «Историю одного города?» (тут руку поднял только Лешка Круглов). А Бабеля? Платонова? (ни одной руки).
Мы были смущены нашей неразвитостью и духовной инвалидностью. Но тут АМ нас ободрил:
– Не читали? И прекрасно! Значит, вам можно только позавидовать. Я, например, завидую – вам еще только предстоит – впервые! – это прочесть. Вас ждет огромное счастье, ребята! Вообще, в мире написаны миллионы книг. Но тех, без которых человеку никак нельзя обойтись, не так уж много. Наверное, не больше пятисот. Всего пятьсот! И вот добрую часть из них вы с божьей (и моей) помощью прочтете года за два – за три.
Он говорил увлеченно, и глаза его при этом сверкали. Мы слушали, как зачарованные. С нами так никто и никогда не говорил о книгах. Только ехидная Элька, с которой мы, ясное дело, то и дело шушукались, обмениваясь впечатлениями,
