красный свет играл на выпуклом лицевом щитке и на четырех длинных кинжалах, паривших вокруг хозяина.
– Хочешь взять меня живьем? – спросил Тобиус.
Кивок.
– А ведь я тебя помню. Это ты убил Фрейгара Галли и чуть не уничтожил его сына, пользуясь моей личиной?
Кивок.
– Так и знал. Меня тогда чуть не казнили за твое преступление. Пора платить долги.
Два волшебника висели на огромной высоте между куполом небес, рассеченным красным шрамом кометы и чернеющей внизу землей, на которой слабо искрились лишь скопления человеческих жилищ. Посреди этой страшной пустоты, где должен был бы дуть ледяной ветер, оказалось очень спокойно и тихо.
Плащ стального мага распался на сотни сегментов-лезвий, которые обратились к Тобиусу остриями, будто дрессированная стая хищных птиц. Она устремилась к магистру, а тот, распахнув рот, изрыгнул навстречу рой алых светлячков. При столкновении светлячки взрывались огненными вспышками, а лезвия разрушались. Куда бы ни направлялась их металлическая стая, раскаленный рой все время защищал своего создателя, да еще и тянулся к врагу – Тобиус не прекращал создавать все новых.
– А ты ведь больше ничего не можешь, – сказал он, наконец решив, что в небе над столицей достаточно светло.
За прошедшее время стальной маг не применил ни единого нового приема, все его атаки сводились к манипуляции металлом и только, а от контратак он уворачивался, словно неспособный защищаться магией. Поняв это, Тобиус обхватил врага невидимым телекинетическим кулаком, притянул к себе и пронзил грудь посохом. Короткий разряд раскаленной гурханы выжег его изнутри.
– Квиты.
Тело ухнуло навстречу земле, провожаемое взглядом пылающих глаз.
Пора было бежать. После такого шума и светопреставления в небесах оставалось только удивляться, почему волшебники Ока Посвященных еще не бросились прочесывать пространство над столицей.
Он телепортировался в ночной лес, куда-то в глушь, такую дикую, что быть найденным волшебник мог лишь чудом. Когда-то, когда лишь начались его скитания, он часто забредал в пущи, рыская там, вдали от чужих глаз.
На вторые сутки пути в чаще возник собачий лай. Тобиус не придал этому значения, хотя и постарался как можно дальше убраться от того места. Когда лай повторился, он понял, что его преследуют, и немедленно телепортировался на расстояние трех дневных переходов к югу. Так он бежал несколько дней, заметая следы и совершая рывки, но свора преследовала серого мага неотступно, и вскоре стало ясно, что от этих псов не убежать.
В конце концов Тобиус уселся на ствол поваленного дерева, раскурил трубку и стал ждать.
Лесная ночь самая темная, ибо кроны перехватывают скупой свет звезд и луны. В красноватой лесной темноте то и дело вспыхивали звериные глаза. Лай стих, но собаки были рядом, большая свора, распространявшая запах
