женщина пришла в себя и села на скамью, её взгляд был направлен туда, где сидел он.
Матросик сидел к ней спиной.
На станции Усолье-Сибирское они вышли вместе, но через разные тамбуры. Морячок шёл к автобусной остановке и чувствовал её за собой. Он шёл, не оборачиваясь, и в то же время, подавляя в себе желание обернуться.
Потом стоял в ожидании автобуса, а она была где-то рядом.
Из окна автобуса, когда тот отходил от остановки, он увидел её, стоящую за углом старого павильончика остановки: безобразно наброшена шляпка, опавшие плечи, прижатые к груди руки, и сумочку, криво висевшая у неё на руке.
Майск
1
Подвал Управления был оборудован под несколько специальных помещений. Тут были и учебный класс, и зал для боевой подготовки, и ружпарк, и каптёрка, и вентиляционная камера. На данный момент последнее помещение оказалось неплохой камерой для дознания
На потолке светят две пары люминесцентных ламп, и в помещении светло, как днём. Её продолговатая форма вмещала в себя трубопроводы, два электродвигателя – их крыльчатки направлены на квадраты калориферов. В зимнее время они нагнетают по воздуховодам тепло в вестибюль. Сейчас двигатели отключены.
В зимние и осенние дни здесь курилка, закуток для неслужебного пользования, а с недавнего времени, когда в мужской контингент блюстителей порядка влился боевой авангард представителей прекрасного пола, это слияние стало заметным даже невооружённым взглядом. В углах, на вентилях трубопроводов и батарей висели кое-какие пикантные предметы, не то чулки, не то колготки, и какие-то лоскутки. Но находившимся в вентпомещении людям было не до эстетических удобств.
Вдоль стены стояла широкая лавка-топчан, на котором сидели Михалёв и Анонычев. У изголовья, у калориферной стенки, стоял табурет – на нём сидел Заичкин. Юрочкин оседлал один из электродвигателей. Феоктистов стоял или прохаживался по небольшому коридорчику. У Михалёва лежала на коленях папка, поверх неё листы бумаги – он писал протокол.
Вопросы задавали все, вели перекрёстный допрос. Феоктистов старался быть спокойным и время от времени успокаивал своих коллег, чаще – Михалёва. Тот ругался, нагонял истерию, но больше для психологического воздействия. То есть это была его игра, обычное поведение при допросах. В каком-то смысле – их игра. В хорошего и в плохого следователя.
– Миша спокойно. А вы, любезнейший, – (к Заичкину) – не выводите людей из себя. Так начнём заново. Где ваша машина?
– Я сказал: в ремонте.
– Где, у кого? – горячился Михаил. – Или в сервисе? Мы сейчас их прошерстим!
– Нет… – Заичкин сидел потный, в расстёгнутом кителе. А в руке он держал платочек, уже серый от пота, и время от времени вытирал им лицо, шею.
– У кого? Или тебя начальничек по десять раз спрашивать? – Михаил стукнул по протоколу
