да, как же. Перешли ее копам в участок на Эйвон и Соммерсет, – сказала она. – Или, если ты и в самом деле в Лондоне, то вези ее хоть прямо в Скотленд-Ярд, мне наплевать. А теперь отвяжись и больше сюда не звони.
Раздался щелчок: она вроде трубку повесила – и я разочаровалась. Целые поколения живут, кому никогда не познать удовольствия шмякнуть трубку на рычаг.
Я взяла записку «Майклу». Итак, «К» (наверное) означает Карен. Тоже мне достижение: весьма худосочно для развития фактов. Даже зная, что она была тем, кто очень рассердил дочь Майкла Парриса, не много-то поймешь. Черт, я даже не узнала имени его дочери. Паршивый из меня получился бы детектив.
А впрочем, может, я и лучше стать смогу. Притащила из соседней комнаты свой ноутбук.
Вбила в строку поисковика Майкл Паррис Бристоль без кавычек – и получила, похоже, бесконечный перечень ссылок на истории со словами «Майкл», «Паррис» и «Бристоль», расположившиеся сразу под вопросом: «Возможно, вы имели в виду Париж?» Потом я полезла в бристольскую полицию и выяснила, что просто по запросу получить список сотрудников правоохранительных органов нельзя, если только они в «Твиттере» не регистрируются. Тогда даже иконки фоток посмотреть можно. Но среди них не было сотрудников уголовной полиции. Я к нескольким подобралась, думала расспросить их про Майкла Парриса по прямой связи, да только выяснила, что напрямую выйти можно лишь с теми, кто сам дает позволение на прямую связь.
Искала я, искала, и в конце концов нашла некролог Майкла Парриса. Он был удручающе краток. Скончался два месяца назад в возрасте пятидесяти шести лет, оставил безутешными своего мужа Марка Рамиреса и своего брата Артура Парриса – вот и все. Никаких детей. Кремация состоялась в Южно-бристольском крематории. Вместо цветов желающие могли прислать пожертвования в Макмиллановский фонд онкоподдержки или в «Боллбойз», благотворительную организацию по предотвращению рака яичек.
«Боллбойз» (парни с яйцами) – против рака яичек. «Сэйв Ти-тас» (береги титьки) – против рака груди. Рак матки для подобных вывертов не годится. Впрочем, и рак прямой кишки тоже – хотя и мог бы. Упустили возможность раздавать ленточки с надписью: «Сракам тоже нужна любовь».
О каком только дерьме не думаешь, когда у тебя рак. Я все еще в мыслях витала, когда зазвонил телефон, перепугав меня так, что я чуть из кожи вон не выскочила. Взглянула на дисплей: светился номер, по которому я звонила час назад. Вот уж не ожидала, подумала я, нажимая на кнопку ответа.
– Алло? – говорю, слегка нервничая.
– Это дочь Майкла Парриса. Это вы звонили мне ранее? – Ни капельки гнева, на сей раз, на деле, голос так и исходит заботой.
– А что? – спрашиваю.
– Просто хотела извиниться за тон, каким говорила с вами. Я все еще скорблю по отцу. Не могу поверить, что его нет. Мы были очень близки.
– Ну-да, – говорю. – До того близки, что вас даже в некрологе не упомянули. – Долго тянулось молчание: я практически слышала, как ворочались колеса, пока она пыталась подобрать на это ответ.
– Мой отец был человеком
