style="font-size:15px;"> Его секретарша схватила со стола бутылку, глотнула воды, поперхнулась, закашлялась. Потекло по подбородку и капнуло на пиджак.
– Дети, – сказала она хрипло и вытерла подбородок тыльной стороной ладони. – Он сказал про детей. Мне надо позвонить, Дмитрий Андреевич.
– Кто сказал?
– По телефону… Он сначала сказал, что вы в Киев ехать не должны, или будут вам… длинные грабли.
– Маш, ты в своем уме?
– Да-да! – повторила она быстро. – Он сказал, если вы поедете, чтобы место на кладбище сначала присмотрели, потому как потом поздно будет. И после про грабли.
– При чем тут грабли?!
Маша глотнула еще воды, еще раз утерла рот и посмотрела мимо него. В виски ломился адреналин, будто она только что чудом избежала смертельной опасности и еще до конца не осознала это.
Надо бежать, бежать, гнал адреналин, ну, беги, ну, что же ты стоишь?!
– Дмитрий Андреевич, мне надо позвонить. Детям позвонить, прямо сейчас… Он еще сказал, что их… убьет. Он, наверное, их похитил.
Родионов посмотрел на нее, прищурив глаза, – она явно была не в себе. Из ее обрывочных фраз он ничего не понял, но вдруг осознал, что все… всерьез. Был какой-то разговор, напугавший ее до смерти, и этот разговор означает, что у них проблемы. Очень большие проблемы.
Он не хотел проблем, ни больших, ни маленьких. У него их и так хоть отбавляй. Он уже твердо знал, что задержит рукопись по меньшей мере на месяц, а для издателя это катастрофа, конец света, ведь есть некое магическое словосочетание, заклинание практически. Звучит оно не слишком поэтично. «Издательский план» – вот как оно звучит, но несмотря на полное отсутствие поэзии, магия этого словосочетания известна каждому автору.
Сдал роман вовремя – молодец. Не сдал – подлец.
Беда.
Беда-а!..
Дополнительная беда секретарши Маши была ему совершенно ни к чему. То есть решительно ни к чему.
– Где сейчас должны быть дети?
– У… у бабушки. То есть Сильвестр у бабушки, а Лерка… господи, я не помню… Лерка в саду, где же еще!
– Ну так звони! – велел Родионов грубо. Специально так грубо, чтобы она перестала косить глазами и облизывать губы. Ему казалось, что она в обморок грохнется. Что тогда прикажете с ней делать?!
– Телефон… не могу найти.
– Вот тебе телефон, – и он сунул ей трубку, которая только что была пристроена на аппарат на стене. Маша отшатнулась, словно он сунул ей в лицо гадюку.
Ах да. Именно из этой трубки ей… угрожали.
Вот черт. Из заднего кармана джинсов он извлек свой телефон. Пластмассовый корпус был теплый, и Дмитрий Андреевич вдруг сконфузился из-за того, что он нагрелся у него… на заднице.
Но Маша ничего не заметила, про задницу Дмитрия Андреевича даже не подумала. Набрала номер и стала ждать, глядя в одну точку бессмысленным взглядом.
Родионов,
