ему вслед, потом тот, что проверял документы, сказал:
– Очередной жалобщик, склочник.
– Поразвелось их. Откуда?
– Из Сибири, из Майска.
– Сами не живут спокойно и другим не дают.
Милиционеры направляются дальше по залу, кое-где переступая через ноги спящих пассажиров. Некоторые из них бродячего вида. Но этот контингент, населяющий вокзал, привычный, мало интересует их, и потому могут спать спокойно.
Ночь прохладная. Город в огнях. Но на душе человека, вышедшего на улицу, одиноко и тоскливо. Мужчина поёживается, осматривается и медленно направляется к Ленинградскому вокзалу.
Прежде чем войти в вокзал, он внимательно посмотрел сквозь стеклянные двери – нет ли милиционеров? Вошёл. Какое-то время походил по залам, затем, найдя уединённое свободное место, сел на сидение, достал из портфеля старую газету, стал просматривать её, – в который раз. Вскоре, незаметно для себя, уснул, навалясь на сумку боком.
Майск
1
В сквере «Пионеров», что раскинут за кинотеатром «Победа», на скамейке лежит человек. Одет он просто, едва ли не по-домашнему: клетчатая рубашка, темно-зелёные с лавсановой нитью штаны, у него даже на ногах домашние тапочки. Можно предположить, что человек прилёг отдохнуть на свежем воздухе, пригретый солнышком, под птичий гомон и шелест листвы. От сладкого сна, в уголке рта нардела слюнка…
Идиллия не заслуживала бы особого внимания, если бы не порожняя бутылка «Солнцедара», тоже отдыхающая в тенёчке под скамейкой на зелёной травке. Столь милое соседство, разумеется, не осталось без такового.
По аллее, патрулируя, прогуливались два милиционера. У них тоже было лирическое настроение, и потому один из них сказал, проходя скамейку:
– Пусть спит.
Но у второго служебный долг преобладал над сантиментами, и он выразил несогласие.
– В вытрезвитель надо. Нечего засорять город. Читал постановление горсовета и приказ по отделению: всех пьяных отправлять в медвытрезвитель.
– Читал, – со вздохом ответил его товарищ, пытаясь, видимо, этим выразить своё либеральное отношение к тем пьяницам, что умеют наслаждать природой, не нарушая её прелести и общественного покоя. Но он был в подчинённых.
– Дуй в «Победу»! Звони, пусть приезжают, – приказал старший сержант, что младшему пришлось выполнить, подчиняясь не только приказу, но и вместе с ним всем важным инструктивным предписаниям.
Вскоре у воротец сквера, со стороны улицы Олега Кошевого, остановился медвытрезвительский воронок. Два сержанта, прагматик и либерал, объединённые общей задачей и долгом, подхватили спящего на лавке человека под руки и поволокли к машине.
Мужчина, проснувшись, запротестовал, от испуга, видимо, заикаясь.
– Ребята!.. С-сынки!.. З-зачем? Я рядом живу. Я, я сам у-уйду. Я только подышать в-вышел.
– Идём, идём, там подышишь.
– С-сынки, да вот мои окна. В-вон, поди, моя бабка смотрит…
– И любуется,
