в трудное положение вы меня поставили. Прямо не знаю, что и делать? Ну, раз вы сами не смогли выбрать себе руководителя, то я подумаю, как вам помочь.
Все трое рассмеялись.
– Ха, подумает! – воскликнул Вавилон. – А я вам счас разъобъясню, чего он придумает?
– Хм, – усмехнулся Спиря, – стратег.
– Смотри!
Вавилон взмахнул жилистым, серым от въевшегося мазута, кулачком левой руки, и словно о стол, как это делал Иван в обеденный перерыв в комнате отдыха, хлопнул с размаху о ладонь правой. Раздался звонкий шлепок.
– Получите! Голова, и без единой крапинки!
Друзья с насмешкой наблюдали за его пантомимой. На правой ладони Вавилон изображал вилку из растопыренных пальцев левой руки, между которыми медленно вводил большой палец с черным ободком под ногтем. Из чего без труда угадывалась известная конфигурация из трёх пальцев.
– Так ещё же не ясно, – протестуя, отмахнулся Ваня, с азартом не сдающегося игрока.
– Чё тут не ясно?! Чё не ясно? Все ясно-понятно, как Божий день. Комедия из двух действий. В первом акте нас раздраконили, а во втором… – дёрнул на себя руками, – и даля подобна! И притом, демократично. А?..
Вавилон заливисто расхохотался, довольный тем, что на сей раз он обыграл Ивана. Ваня же мотал головой, выражая не согласие.
– Стра-атег, – добродушно посмеивался Спиря, приобняв Вавилона. – Не голова – Дом Советов. Стра-атег…
– А! Как я вас? – даля подобна…
Вавилон был внешне в восторге, но это не говорило о том, что он выиграл. Игра ещё только начинается. Он это предчувствовал – сшибут Амбикова! Как пить дать – сшибут.
Доиграемся, однако, ох, доиграемся, даля подобно…
На переулке Старичкова1
Дед Кукарекин был в трансе. Он не находил в себе сил на переживания. На него волнами накатывал то жар, то холод, а сердце, казалось, уже не болело, а находилось в огненном мешке. Но если бы только сам переживал такое горе, так тут ещё жена, больная, немощная молодка, которую он в шутку и всерьёз называл по привычке – молодкой или девочкой моей.
И деду перед своей Марусей было неловко: надо же было ему пойти против её слова…
Когда деньги в Сбербанке стали обесцениваться, Кукарекины сильно заволновались. Но ещё на что-то надеялись, не верили, что такой банк – и может так всех объегорить? И потому не спешили снимать «гробовые».
– Да ему правительство этого не позволит! Сбербанк – это же… его денежный мешок! И связаны одной пуповиной. Они одно целое, и один перед другим в ответе. А правительство – перед государством, то есть перед народом. Это, девочка моя, серьёзное дело. Да потом, посмотри какие люди в правительство пришли, в парламент! Вон, какие заводные ребятки. Такие хлопцы не дадут обмишуриться, не дадут в обиду. Нет, нет, тут не так-то просто…
Так, или примерно так рассуждал Пал Палыч.
Но, не смотря на устойчивое мнение, о долге и чести правительства
