Его руках надежных судьбы наши.Кто разглядеть улыбку Его смог,
Тому суровой бури вой не страшен.
Прозрение
Нелегок путь. Унылый человек
Панелью шел, потупив очи долу.
Весь город жил, кипел, погружен в спех,
А он едва ступал от дома к дому.
И мысли все мрачней одна другой
Из темных тайников души всплывали.
Троллейбус посверкал ему дугой,
Из окон чьи-то руки помахали.
Он дальше шел и думал об ином…
Он верил в Бога, и в любовь, и в милость.
Но вот беда пришла в счастливый дом,
Незваной гостьей в нем расположилась.
«К чему, Господь? Что думаешь достичь
Вот этим страшным причиненьем боли?
Чему меня Ты хочешь научить?
Тебе на скорбь глядеть приятно что ли?»
Он незаметно вышел на пустырь.
Строители там церковь воздвигали.
И он присел под пыльные кусты,
Чтоб хоть на миг забыть свои печали.
Невдалеке рабочий молотком
Ровнял и шлифовал какой-то камень.
Прохожий, этим зрелищем влеком,
Побрел туда несмелыми шажками.
«Что мастеришь? – рабочего спросил, –
Из этой неприглядной, серой глыбы?»
Рабочий с камня пыль рукой струсил,
И обнажил все грани и изгибы.
«Гляди, вон там под шпилем, высоко
Отверстие открытое зияет.
А тут вот под зубилом, молотком
Простая глыба контуры меняет.
Своей рукой по мерке и на глаз
Я камень здесь внизу тешу-ваяю.
К отверстию, что там вверху как раз
По форме и размеру пригоняю»…
И отошел прохожий не спеша,
Просвет найдя во мраке дум печальных…
«Так вот зачем болит моя душа!
Благодарю, Ваятель Безначальный!»
Пернатый пленник
Сколько раз хотел Я собрать детей твоих,
как птица собирает птенцов своих под крылья,
и вы не захотели…
Воробушек резвился в поднебесье,
Порхал, взлетал, парил в голубизне.
Свобода! Красота! Все звонче песни,
Все слаще жизнь и легче, чем во сне!
Но вдруг одним пикирующим махом
Он залетел в распахнутую дверь.
Охвачен неизвестностью и страхом,
Забился, как в силки попавший зверь.
То в стены он с разгону ударялся,
То в стекла окон, книжных полок ряд,
То к потолку с надеждою взвивался,
То в пол летел отчаяньем объят…
В груди сердечко больно трепетало,
Из клюва вырывался хриплый писк,
Летели пух и перья, как попало,
А он метался на свой страх и риск.
И человек, захвачен этой сценой,
Глядел в бессилье, думая о том,
Как на свободу выпустить из плена
Несчастного с покрытым кровью ртом.
«О, если б он решился сесть мне
