дороги мне нету.
Там глотает огонь молодые стволы,
И побеги на ветках дымятся,
И как будто бы стонут они: «Помоги!»
Но, увы, не могу я остаться.
Нет, не трус я, огонь не пугает меня.
Впереди может быть ещё хуже.
Может быть, своего загоню я коня,
Хоть он дорог мне, предан и нужен.
Мы не знаем, что ждёт нас. Мне верит мой конь.
Мы спешим на свидание с адом.
И за мною, как плащ кардинальский огонь,
Только голос хрипит мне: «Не надо…»
Он летит из груди, молит он: «Подожди!» —
Лепетаньем ушной перепонки.
Но скачу я на узенький мост впереди
И плюю на проклятья вдогонку.
Может всё оборваться на этом мосту
Без фанфар и тяжёлых надгробий…
Я не помню себя. Пересохло во рту,
Конь забылся в предсмертном галопе.
Старый мост, он скрипит, я топчу эту твердь,
Волоча факел свой по перилам.
Да! Я взял на себя и ещё одну смерть,
Не прося о прощенье постылом.
Не доставлю я радость такую векам!
Вот и внутренний голос сорвался.
Он плюёт на меня, посылает к чертям.
Ну, спасибо! Я дальше помчался.
Ведь погибнет без ветра священный огонь.
Приносящий забвение встречным.
Я не встану, пока не подохнет мой конь,
И не стану я факелом вечным.
Обмотавшись плащом, обогнавшим меня,
Я не сделаю лишних движений,
Монументом застыну над трупом коня
В честь того, кто бежал от сомнений.
31.12.78.
СОБАКИ
Оглянитесь вокруг и представьте:
Мрачный замок, двенадцатый век,
Длинный стол сплошь едою уставлен,
Блики факелов, чавканье, смех,
Смрад и копоть, упитые гости
И собаки покорно вокруг.
Им кидают объедки и кости
Эти сорок засаленных рук.
Эх, собаки, вернейшие твари.
Сколько чувства в собачьих глазах.
Но в ответ их ногами пинали.
Благодарность ждала их в плетях.
А на завтра хозяева вспомнят
И с утра, да пораньше, «Ату!»
Чтобы всё было чашею полной!
Чтобы не было пусто во рту.
Так вот было и часто, и долго…
И однажды собаки ушли,
По совсем незнакомым дорогам
В тишину потаённой глуши.
В замке снова тем временем пили
И заметили только с утра,
Что все псарни открыты, пустые.
Как же
