примолкли пчёлки, наслаждаясь за версту.Дунул ветер с «чиста-поля». Пробежал соседский пёс.
Гордо высился свободный, над тропой, большой утёс.
И сказал тогда спокойно деревенский, как всегда.
И из уст его струилась словно талая вода:
«Почему всё так? Не знаю. Думаю и не пойму.
Только теплится надежда – сам не знаю почему.
Хочется, чтоб дали землю нашим бедным мужикам.
Но, не как теперь – всё банкам, воротилам и дельцам.
А реальным землепашцам, пастухам и комбайнёрам.
Вот тогда, глядишь, вернулся б и народ по своим сёлам.
Наш мужик дышать не может без любви своей земли.
Ведь она ему родная, хоть лежит всю жизнь в пыли.
Без заботы и ухода плачет наш родимый край.
Ну, а бывшие крестьяне говорят всё: «Наливай!
Наливай побольше водки! Нам бы спирта. Что там? В прах!
Не уедем! Лучше сгинем с самогонкой на устах!»
Встреча Юности и Мудрости
Полёты полу-наяву, полу-во-сне.
Скачки сознательного в «бессознанье».
Картинки-всплески призрачны в окне,
Дарующем лишь терпкие терзанья.
В который раз я в них гуляю,
Вдыхая волн нездешних плеск.
И существом всем принимаю
Правдоподобности иллюзий блеск.
***
Просторам бесконечным вод солёных,
В которых жизнь немыслимо кипит,
Главами гор, как сединою, убелённых
Храм ледяной сурово противостоит.
Лучи от солнца в нём играют,
Безумной радости своей отдавшись.
И постепенно умирают,
В его огромных недрах затерявшись.
Но, что-то стало вдруг не так.
Спокойствие умчалось прочь.
Мгновенно брег одел тяжёлый мрак.
Крыла свои простёрла ночь.
Завыл могучим воплем ураган,
Зловещей обдавая мир тоской,
Готовый в клочья разорвать весь океан.
Лишь храм торжественно чтил свой покой.
И всё ж, недолго буря громко злилась,
Пытаясь тщетно что-то доказать.
Однако, вновь пришлось ей отступать.
И вскоре лишь луна на небе воцарилась.
Волшебными цветами озарился,
Смятеньем света от Луны-царицы,
Весь берег ей смиренно покорился,
Подобно мужу юному от глаз младой девицы.
О чудо! В этот самый миг
Под натиском тяжёлым волн суровых
Из моря юноша возник,
Увенчанный в прекрасной нежности оковы.
Поддерживая бережно, волна
Несла его в своих объятьях.
В растеньях чудных, словно в платьях,
Вся стать его была облачена.
А двигался он в направленьи
Раздела вечного меж сушей и водой.
Навстречу же ему седой,
Из храма вдруг, как в наставленье
Ему,
