взял одной рукой оставленный Эльзой стул, в другую руку диктофон и все это поставил рядом с креслом Эльзы, приладив диктофон на тумбочку у кресла.
– Это ещё зачем? – Эльза брезгливо показала пальцем на записывающее устройство.
Михаил, гася нарастающее раздражение, учтиво и четко, выделяя каждое слово, проговорил:
– Я, фрау Леманн, провожу допрос свидетелей преступления. Пока свидетелей. Посему все наши разговоры будут записаны, после чего перенесены на допросные бланки, которые вы внимательно прочтете, и на каждой страничке распишитесь, это понятно?
Эльза кивнула и, надев на лицо ироническую гримасу, осведомилась:
– Вести допрос свидетелей в двенадцать часов ночи вам позволяет Закон? Это смахивает на druck.9
– Welche Sprache werden wir sprechen10? – усмехнувшись уточнил Исайчев.
– Чево-о? – брезгливо сморщилась Эльза.
– Вы гражданка Германии? На каком языке предпочитаете говорить? – Выдавливая из себя оставшуюся учтивость, спросил Михаил.
– А давайте по-русски! Вам на ём более понятно? – ухмыльнулась Эльза.
– Тогда так. Мой рабочий день закончился в 18:00. Будем придерживаться Трудового Кодекса? Дней на пять-шесть придётся всех задержать. Вас это устраивает? Хотите покинуть кабинет?
– Ну, что вы! – подстраиваясь под тон следователя, проворковала Эльза. – Как же быть с сорока восемью часами? У меня на пять – шесть дней свежей одежды не хватит. Не ходить же мне в прокисшем белье?!
Исайчев изобразил на лице растерянность и для усиления эффекта, поёрзал на стуле:
– О, фрау Леманн, вы хорошо осведомлены о сроках задержания. Но Закон разрешает мне продлить их, если будет необходимость. В вопросе чистоты белья я могу оказать содействие. Вода в кранах вроде есть всегда, а по поводу тазиков я распоряжусь…
– Да, – ядовито ухмыльнулась Эльза, – я имею представление о Законах. Хотя бы потому что являюсь грамотным пользователем интернета. Живя в цивилизованной стране, навыки стирки в тазиках я давно утратила. Поэтому не занимайтесь самодурством. Буду жаловаться!
Михаил удобнее уселся в кресле и, перекинув ногу на ногу, уверенно парировал:
– Считайте, что я самодур?! Я самодур! Но вы уйдёте отсюда только после того, как я узнаю, кто из вас отравил господина Бурлакова. Мне думается, что вы в выяснении обстоятельств смерти вашего брата одна из самых заинтересованных лиц. Или я ошибаюсь?
– Нет, что вы! – поспешила оправдаться Эльза, – валяйте, спрашивайте…, но учтите, если будете перегибать палку, я раззвоню на весь свет.
Михаил понял – Эльза отступила на шаг назад, и решил последовать её примеру, миролюбиво заметил:
– Где же вы видели у меня палку, фрау Леманн?
– Бросьте словоблудие. Приступим к делу! – вновь взъерошилась Эльза.
– Представьтесь,
Druck (немецкий) – давление.
Welche Sprache werden wir sprechen? (нем.) – На каком языке будем говорить?
