время Красс ходил взад-вперед у подножия храма Эскулапа. Рука его нервно сжимала рукоять меча.
– Надо поторопить Фимбрию, Харон устал ждать его подлую душу. – Красс направился к последнему убежищу своего кровного врага.
– Подлец, он обманул меня! – воскликнул легат Суллы, едва сделал несколько шагов вглубь храма.
Фимбрия лежал на спине, в груди его торчал короткий меч. Рука, привыкшая убивать, продолжала в последней судороге сжимать оружие. И на этот раз она сделала свое дело умело и мгновенно. Лицо Фимбрии выражало удовлетворение, на устах застыла злорадная усмешка.
Вошедшие вслед за Крассом легионеры остановились в ужасе. По алтарю растекалось огромное кровавое пятно. Брызги крови окропили статую Аполлона, по преданию – отца Эскулапа.
Осквернить храм кровью считалось неслыханным святотатством. Если самоубийство происходило в храме, то вина ложилась на человека, из-за которого оно произошло. Поэтому товарищи Красса со страхом смотрели то на своего легата, то на кровь, грозящую им местью богов.
– Так было угодно богам, – сказал Красс и обернулся к легионерам. – Что вы застыли, словно статуи? Посмотрите на радостное лицо Аполлона и успокойтесь. Боги довольны, что избавились от присутствия этого человека.
Красс оказался достойным учеником Суллы.
От Брундизия до Рима
Весной 83 года Луций Корнелий Сулла высадился в Брундизии.
Его легионеры неохотно покидали Азию, где были полными хозяевами, они втайне завидовали товарищам, оставшимся там под началом Луция Лукулла. Легионеры не боялись новых войн и походов, но предстояли битвы не с чужеземцами, а с братьями.
Сулла знал настроения своих воинов и опасался, как бы они не разбежались по домам, едва ступив на италийский берег. Ведь предстояла трудная и кровавая война с их же соплеменниками, а надежды на большую добычу не было. Что греха таить, многие воевали из-за денег; рискуя жизнью, они надеялись обеспечить себе сносное существование, а наиболее дальновидные – и безбедную старость.
До сих пор легионеры Суллы не испытывали недостатка ни в чем; даже самые алчные были довольны вознаграждением после походов и битв. Проконсул сквозь пальцы смотрел на такие «шалости» воинов, как сожженные и разграбленные города, опустошенные селения, проданные в рабство мирные жители. Все это он мог позволить в Греции и Азии, но не в Италии.
– Римляне! – начал свою речь Сулла накануне отплытия. – Я не оговорился, называя так всех вас. Хотя в строю стоят и греки, и испанцы, и прочие народы – все вы после войны получите римское гражданство. Каждому дадут надел земли в Италии или в одной из римских провинций, чтобы вы могли достойно встретить старость. Но это все, что я могу обещать. Заранее предупреждаю: не рассчитывайте на богатую добычу – вам будет принадлежать лишь то, что захватите на поле боя. Я запрещаю притеснять и грабить римлян или союзников. Топор ликтора ждет каждого, на кого пожалуется мирный римлянин. Возможно, придется сократить ваше жалование. Я не хочу скрывать,
