что начинали-то мы с троих человек, а остальные подтянулись в процессе нашего первого занятия по социологии, потому что мы с Данилой спорили до хрипоты, выбрав темой до дыр затертую проблему: должны ли родители сами воспитывать своих детей.
– Система «Дети – отдельно, старики – отдельно» – идеальная система для здорового функционирования современного общества, – отрывисто, словно по учебнику, говорил Данила. – Среднее мощное звено в этом случае ничем не отягощено и может полноценно работать, создавая лучшие условия существования того же потомства.
– Какие условия, Данила? – я подскочила к окну и распахнула хлипкие створки. – Посмотри сюда. Что ты видишь? Это достойное существование потомства? Это вырождение! Как ты не понимаешь? Это закон джунглей. Мы живём по принципу «выживает сильнейший». Ты смотрел статистику? Ты видел, как увеличилась детская смертность после того, как Цезарь решил возобновить традицию отдельного проживания? Да мы за пять лет потеряли больше, чем за все годы Освободительного движения!
– Значит, так надо, – упирался парень. – В мире животных закон «выживает сильнейший» работает прекрасно. Почему он не может работать на примере человечества, чем мы хуже?
– Мы хуже, – я кивнула. – Хуже уже тем, что у хищников в лесу просто нет возможности позволить слабому выжить. А у нас такая возможность есть. Нам просто наплевать. Мы хуже хищников, мы отказываемся от своих детей.
– Нам не наплевать. И мы не отказываемся, – упрямо мотнул головой парень. – У нас просто ситуация такая, приближенная к естественной среде… Согласен. Живи мы в другую эпоху, всё было бы по-другому, но, Ёлочка, у нас ведь война…
– У нас всегда война, – проворчала я, закрывая окно. – И эта война не даёт нам жить счастливо, самим растить своих детей и строить сильную экономику.
– Кстати, об этом! – подхватился Данила, обрадованный тем, что я неосмотрительно отклонилась от тупиковой и проигрышной для него темы. – Ты видела этот экономический всплеск? Нет, положительно, в возвращении к истокам что-то есть. Да, страдаем в этой ситуации мы. Наше будущее будет прискорбным, как ни крути, потому что на нас ставят эксперимент. Мы – потерянное поколение. Но после нас, Оля, после нас! Подумай, как хорошо будут жить наши дети на почве, которую мы сейчас закладываем и удобряем…
– …своими потом и кровью, – перебила я. – Ты говоришь чепуху. И что самое обидное чепуху популяризированную. Не смотри визор, твоему мозгу это вредно. Что касается меня, то, если в нашем обществе ничего не изменится, я не стану заводить детей. Зачем? Если государство заберёт их себе, чтобы превратить в зомби или роботов. Или убить, что при таком раскладе не самый худший вариант.
Поднятая рука говорила о том, что у оппонента есть контраргумент, но тут за моей спиной раздалось негромкое:
– Я согласна с Ёлкой. Я уже давно решила, что рожать не стану.
Я огляделась вокруг и увидела, что наша аудитория из одной зевающей Лёшки разрослась
