этого явно недостаточно. Нет, это не тот способ, которым я хочу попрощаться с мамой.
Дальше я пытаюсь написать стихотворение.
Прощай. Все наше время позади.
Тебе пришлось уйти, а почему – не знаю.
Я помню о тебе, и хочется грустить.
И с этою строкой тебя я отпускаю.
Нет, это тоже как-то неправильно – мне становится еще грустнее. Так грустно, что папа приходит в комнату и говорит, что хватит мне уже хандрить. А я возражаю, что мне нравится хандрить. Папа говорит, вот стану подростком – тогда смогу хандрить столько, сколько захочу.
– Пап? – Голос у меня такой писклявый, что расслышать его могут только собаки. – Пап, а можно мне купить бенгальские огни?
Привет, второй пункт из списка! И тут же прощай, потому что папа отвечает:
– Помни не зря пятый день ноября и заговор пороховой. Сейчас не ноябрь, поэтому я тебе откажу, дорогой. – Потом он, запищав еще тоньше меня, продолжает: – Бекет! Присядь-ка. Мне нужно кое-что тебе сказать.
Что-то мне кажется, что от его новостей я буду не в восторге.
И я прав.
– Я знаю, что это будет некоторым шоком для тебя. Но каникулы почти закончились, и мы переехали в эту квартиру, и вот я договорился, что вы оба будете ходить в новую школу. Она называется «Школа Кровоточащего Сердца Господня», и до нее гораздо ближе, чем до старой. Теперь вы сможете вместе с братом сами ходить домой.
Папа пытается взять меня за руку, но я отдергиваю ладонь.
Некоторый шок? Нет уж, некоторый шок – это когда хватаешься за дверную ручку и тебя немножко дергает током. А это – просто огромный шок! Меня чуть с ног не сбивает, и волосы у меня того и гляди встанут дыбом, как если потереть голову воздушным шаром. Так или иначе, челюсть моя лежит на полу, а рядом с ней хлопнулись все внутренности. Придя в себя, я сообщаю папе, что не пойду ни в какую новую школу. Мне что, новой квартиры недостаточно?
Голос папы мягок, как растопленное масло:
– Пойдешь.
А потом он добавляет: все говорят, что там очень здорово. Кто эти все? – спрашиваю я его. Папа отвечает, что это директор школы. К этому моменту я настолько зол, что мне приходится измерить собственный пульс.
– Вот, папа! – вою я. – От стресса пульс у меня просто зашкаливает!
Папа утверждает, что у меня бычье сердце, а я говорю, что это неправда. У меня сердце десятилетнего человека, которое вот-вот разорвется на миллион кусочков.
– А как насчет моих одноклассников из старой школы? – всхлипываю я. – Я их вообще когда-нибудь увижу теперь?
Папа уверяет, что я заведу новых друзей.
Что за ад моя жизнь?! Я не попрощался с мамой, я не попрощался с Перл, и с друзьями тоже я не успел попрощаться.
Ночью Билли снится кошмар, и он пихает меня в бок. На часах пять сорок три. Я выползаю из кровати и предлагаю рассказать брату сказку, чтобы он снова заснул. Так убаюкивала меня когда-то мама. Билли говорит, что ему хотелось бы посидеть со мной в мамином
