невесомую нить и казалось, что и его гусеница пребывает на самой вершине гусеничного счастья.
И неожиданно критическая масса оказалась непреодолимой для живой гусеничности и с потерей былой лёгкости, жизнь обернулась неведомой доселе кукольностью, и пусть лапами можно ещё топать, как слон, но чашки уже вываливаются из рук, превращающимися в невесть что под одобрительное, что посуда бьётся к счастью и стало совсем непонятно куда уходит нить времени и срок твой наматывается или отматывается, а вместо центров лёгкости, под покровом из рёбер, сжимается и пульсирует вновь сформировавшийся центр тяжести.
Эта ночь показалась самой длинной за всё лето от последнего рождения, предусмотренного гарантиями Создателя, и следующим утром наступит очередь проснуться или живым камнем, или чешуйчатым пресмыкающимся, или чешуекрылым пернатым из калейдоскопа снов, следующих своей чредой в вечной борьбе центров тяжести и лёгкости.
И когда он научился оборачиваться в паутинку сам, а не как окружающие его соседи по стеклянной банке, успешно плетущие сети для других, он внезапно понял, что банка слишком тесна для свободных взмахов крыльями, оставаясь при этом слишком прочной для хрупких крыл, а взгляд вверх, откуда создатель, приоткрыв крышку, словно приглашая к полёту в загадочное застеколье, с любопытством взирал, как кто-то вновь отрастил крылья и вместо того, чтобы грызть себе подобных, сотрясает банку, закружил голову и не оставил другого выбора, кроме как – лететь.
Утро по Крылову
Смыть острый приступ невезения
Раствором из бриллиантов в зелени
И суть забытых времени и споров
В бриллиантовых косых заборах.
Диалог любящих сердец
– Не нравится отношение мира к тебе? Попробуй что-то изменить в себе.
– А я и изменяю, как умею. Только тебя это ещё больше раздражает.
Каждая женщина становится отдельной историей в твоей жизни, которою, при определённом умении слушать, удаётся превратить в сказку про тысячи с одной ночью, а если повезёт с чтением и перечитыванием, то и в роман с десятками тысяч рассветов. А справишься с буднями, то и конец случится сказочный, как жили счастливо и всё закончилось переходом в мир иной за один день.
– Рыбонька, просыпайся! Солнышко, вставай! Что глазищами очумелыми хлопаешь? Разлеглась, как коровище на дороге!
– Ты на что, сукин сын, намекаешь, обидеть хочешь?
– Как на что – местами священное в каждой семье существо, местами кормилица, а в глазищах и умище, и мировая скорбь, все помещается. Просыпайся уже, а то лёгкость утренняя уйдёт вместе с росой, я сказку тебе расскажу.
Каждое очередное перерождение души приближает даже гусеницу чуть ближе к бабочке. Недавно одна знакомая птица рассказала историю про обаятельную, тонкую одинокую гусеницу. Она переползала с ветки на ветку, с дерева на дерево, с цветка на цветок, в поисках самого сладкого сока и самых вкусных листьев. На ее пути попадались то другие гусеницы, то слизняки, то гады ползучие. Многие из них звали ее в свои сады, соблазняя самыми изысканными вкусами.
