об этом. Есть какие-то недоработки?
– Пока ведём расчёт наибольшей величины снаряда и площади поражения, – ответил Вэрихан.
– Господин Вэрихан, у нас есть недоработка, – вдруг произнёс Эруилас.
– Да, – согласился Вэрихан. – Мы не знаем, как это назвать.
Элофор рассмеялся.
– А варианты есть? – спросил он.
– Думали, чтобы не сильно явно было, – ответил Вэрихан. – Но кроме «Огненного цветка» ничего не придумали.
Элофор вскинул бровь.
– Я тоже не знаю. Но обозначить надо.
– Огненный дождь, огненный град, – произнёс Элдуин. – Нет, тоже явно.
– Небесная молния? – произнёс Агларост.
– А есть земная? – усмехнулся Вэрихан.
– Нет, стихия, огонь – это всё лишнее, – заметил Элофор. – Слишком явно, – он устремил изучающий взгляд на догоравшие на каменном полу остатки снаряда. – Незабудка, – наконец, произнёс он.
– Незабудка? – повторил Элдуин, вспомнив о любимых матерью цветах.
– Да, – кивнул Элофор. – Такое не забывается. Особенно на поле боя.
Агларост и Вэрихан, переглянувшись, усмехнулись.
– Что, примешь название? – Элофор обернулся к главному оружейнику.
– Да, конечно, – Вэрихан учтиво склонил голову.
– Вэрихан меня удивил, – заметил Элдуин, когда они уже приближались к городу.
– Да, он это умеет, – согласился Элофор, всё ещё вспоминая об увиденном в подземной мастерской и испытывая смешанные чувства. О чём он думал, когда заявил о своих правах на трон? Элофор устало вздохнул. Если бы Элровал был другим, если бы между ними, братьями, была искренняя дружба, он бы, не задумываясь, отдал ему все свои права на власть и занимался военным делом. Он мог быть у своего брата главным военачальником. И именно этого он когда-то хотел. Но теперь вся тяжесть правления была на нём, и он обязан был с ней справляться.
Элофор порой вспоминал свои первые годы правления как кошмарный сон. За время власти его брата в стране накопилось множество нерешённых вопросов, которые пришлось разбирать как можно скорее. Тогда же он узнал, насколько важными могут оказаться переговоры с неприятельской стороной. Пришлось многому научиться за довольно короткий срок, начиная умением сдерживать свой пылкий нрав на переговорах и заканчивая отучением от привычки сбрасывать с головы царственную диадему при первой же возможности. Элгонду особенно не нравилось, когда младший сын Эминнаура появлялся среди подчинённых без этого символа власти. Он и сам это понимал, но перебороть себя не мог.
Обучился он быстро. Но так и не сумел понять, что было такого притягательного во власти, что все стремились ею обладать. Нет, сейчас он вряд ли бы уступил брату своё место, но на то были совершенно иные причины. Сейчас им двигала ответственность перед народом, перед семьёй,
