со смеху поумирали. То ли он говорил так смешно, то ли действительно смешно. Одним словом – укатайка.
А на другой день пир уже с царём был. Ели, пили, веселились. И вдруг ни с того ни с сего сынишка царёв на весь стол кричит:
– Батюшка царь, вы слыхали, намедни раков продавали по пять, но больших, а нонеча маленьких, но по три!
И все вокруг давай хохотать. Разинули хохотальники и надрываются.
Один царь сидит, смотрит на них, серьёзно смотрит. А они слезами умываются, умирают и повторяют: «вчера по пять, а сегодня по три».
Честно говоря, я и сам не очень-то понимал, почему это смешно. Но смешно, потому что мы все эту физиономию шута себе представляли, а он-то, Грозный, он только нас видит и понять не может, что происходит.
Он, царь, насупился и говорит:
– А в чём здесь юмор?
Сынишка ему, конечно, объяснять стал. Дескать, надысь по пять были, но большие, а нонеча маленькие, но уже по три. И все опять захохотали. Жутко смешная ситуация, а царь опять понять не может, что за история такая дурацкая. Все вокруг со смеху помирают, а он вроде как в дураках. Он как звезданёт жезлом по полу! Все тут же стихли. Он сынишку выводит в соседнюю комнату.
– А ну, – говорит, – объясни, в чём тут юмор? Сынок опять за своё:
– Понимаете, батюшка, вчерась раков продавали по пять, но больших, а сегодня по три, но маленьких.
Царь Иоанн говорит:
– Это что, смешно оттого, что раки стали дешевле? А почему это смешно? В этом, по-моему, ничего смешного нет.
– Да нет, – говорит сынок, – не оттого, что подешевели, а оттого, что вчера были по пять, но большие, а сегодня по три, но маленькие.
Опять Иоанн понять не может, говорит:
– Может, продавцы были какие-то не такие, а смешные? Может, жиды какие?
Сынок опять за своё:
– Да какая разница, какие продавцы, не в этом дело.
– А в чём? – спрашивает царь.
– Ну, как вы, батюшка, не понимаете? Надысь раки были по пять, но большие, а нонеча по три, но маленькие.
Царь говорит:
– Это же естественно, если раки большие, то они и стоят больше, а те, которые меньше, они и должны стоить меньше. А ну-ка, повтори снова.
Сынок опять повторяет:
– Надысь раки были большие, но по пять, а нонеча маленькие, но по три. – И опять захохотал.
Ах, если бы он хоть сейчас не захохотал, может быть, и пронесло, а тут Иван как услышал этот хохот, так и звезданул сыну жезлом по башке. Тот упал, кровь хлещет. Ну, и концы отдал, то есть «дал дуба» или, говоря иначе, обнял его кондратий. Тут уж царь как заголосил!
Народ сбежался, спрашивает:
– Что случилось? За что?
А царь говорит:
– За то, что раки дорогие.
То есть так получилось, что вроде бы он за народ свой болел душой и не мог позволить, чтобы цены на раков были такие высокие. Жутко он горевал
