на пол и, обнимая колена часовых, умоляла пропустить её. Грубые солдаты рыдали при виде ея горя, но с твердостью исполнили приказ. Тогда императрица встала с достоинством и твердою походкой вернулась в свою спальню. Бледная и неподвижная, как мраморная статуя, она опустилась в кресло и в таком состоянии ее одели.
Муханов, её верный друг, был первым мужчиною, которого она допустила в свое присутствие, и с этой минуты он постоянно был при ней до самой смерти».
Императрица Екатерина Великая, так переживавшая то, что расстроился брак со шведским королём, не дожила до гибели первой своей внучки, умницы и красавицы. Она пережила все тревоги и волнения заранее, она словно чувствовала, что ждёт дочерей Павла Петровича в их нелёгкой судьбе великих княжён Российских.
Государыня перенесла на детей Павла Петровича всю ту нерастраченную любовь к своим чадам, которую не растратила вовсе не по своей вине. Известно ведь, что императрица Елизавета Петровна сразу после рождения Павла забрала ребёнка к себе и занялась им, словно настоящая мать. Сама Екатерина Алексеевна так рассказывала в своих «Записках…»:
«Со следующего дня (после родов) я начала чувствовать невыносимую ревматическую боль… и при том я схватила сильную лихорадку. Несмотря на это, на следующий день мне оказывали почти столько же внимания; я никого не видела, и никто не справлялся о моём здоровье… Я то и дело плакала и стонала в своей постели».
Даже на крестины маленького Павла её не пригласили:
«На шестой день были крестины моего сына; он уже чуть не умер от молочницы. Я могла узнавать о нём только украдкой, потому что спрашивать об его здоровье значило бы сомневаться в заботе, которую имела о нём императрица, и это могло быть принято дурно. Она и без того взяла его в свою комнату и, как только он кричал, она сама к нему подбегала и заботами его буквально душила…».
Увидеть сына позволили лишь спустя почти полтора месяца:
«Когда прошло 40 дней со времени моих родов, сына моего принесли в мою комнату: это было в первый раз, что я его увидела после рождения. Я нашла его очень красивым, и его вид развеселил меня немного; но в ту же самую минуту, как молитвы были кончены, императрица велела его унести и ушла…».
Великие княжны должны были служить государственным интересам России – таковы сложились традиции. И эти традиции приводили к любовным трагедиям и драмам.
«Ничего не может быть несчастнее российской Великой Княжны»
Исполнена трагизма и судьба второй внучки императрицы Екатерины Великой, родившейся 13 декабря 1784 года. Государыня писала о ней: «Малютка эта – чрезвычайной красоты, вот почему я назвала её Еленой, то есть в честь троянской красавицы Елены Прекрасной». А чуть позже с необыкновенным чувством любви и нежности к внучке сообщала барону Гримму: «…прекрасная Елена процветает и ей-ей в шесть месяцев она уже умнее и живее старшей сестры, которой на той неделе будет два года…»
И снова перед нами суровая судьба – судьба российской
