, Который включил гниение зубов в схему мироздания? Зачем Он создал боль?
– Боль? – торжествующе произнесла жена лейтенанта Шископфа.
– Боль – очень полезный симптом. Она предупреждает нас об опасности.
– А кто сотворил опасности? – требовательно спросил Иосариан.
– Почему бы Ему не сделать дверной звонок, чтобы предупреждать нас о них. Мог бы и небесный хор задействовать. Или неоновые огни – голубые и красные, неоновые трубки на лбу у каждого человека?
– Люди выглядели бы глупейшим образом с голубыми и красными неоновым трубочками на лбу.
– Зато сегодня они смотрятся прекрасно, когда бьются в предсмертной агонии. Не так ли?
Джозеф Хеллер
1 глава. И снова здравствуй, Фред
Несчастны лишь те, у кого нет цели.
Кассандра Клэр «Орудия Смерти»
Констанция не знала, чем еще могла помочь бедняге деревцу, которое вот уже несколько дней подряд беспощадно грызли насекомые. Ей бы хотелось вылечить дерево, сделать его новым, плотным и гладким, но все, что она могла сделать – это лишь забрать его боль себе.
Рассматривая изгрызенную кору, девочка размышляла, как дерево могло бы справится с этим недугом само. Но дерево молча скулило, едкий запах боли распространился вокруг девочки по всей поляне. Она жадно втянула этот едкий воздух, и вдруг ее кожу схватил спазм. Она, скорчившись, обвила себя руками и пыталась нащупать место боли. Боли были везде. И на руках, и на ногах, на животе, на спине, на шее.
На глаза выступили слезы и теперь уже скулила сама Констанция. Конечно, скулила лишь в душе. Ее волосы, совсем недавно затянутые в аккуратный хвост, сейчас растрепались и зашевелились под холодным порывом ветра.
Констанция сквозь пелену слез взглянула на дерево. Его продолжали грызть насекомые, она это ясно ощущала, но боли в нем больше не было, боль осталась в легких девочки. «Этот процесс необратим», – подумала она, потирая болевшую кожу. Теперь осталось лишь потерпеть. Она встала, все еще сгорбившись и молча скуля, и побрела в обратно в деревню, где временно проживала.
Дышать сейчас было нельзя, кислород не должен проникнуть в легкие и заглушить боль, иначе Констанция лишится сознания. Нет, боль должна исчезнуть сама. Девочка не спеша перебирала ногами, глотая слезы и подавляя стоны. Сейчас, вот-вот боль пройдет и все кончится. Несмотря на то, что эту «процедуру» девочка делала уже сотню раз, её тело и разум всё так же не привыкли к этой боли, как и в самый первый раз. Когда же он был? Погодка сегодня была весьма ветреной. А еще солнца было явно маловато. Лучи еле пробивались сквозь толстый слой облаков, серых, мутных. Хвостик Констанции сильно растрепался, но она и не думала его перевязывать, ибо боль сковала все движения.
Всё это случилось очень давно. Точно, конечно же, не сказать. Просто однажды Констанция проснулась с осознанием того, что стала самым необыкновенным человеком. Её способность заключалась лишь в том, что она могла поглощать боль других существ и оставлять её в себе, пока она не растворится. Такие перемены были ей не в радость, ибо постоянное осознание того, что тебе приходится поглощать боль других, при этом испытывая её на себе, было само по себе отвратительно.
Девочка теперь не сжимала руки и не горбилась, а просто шла, немного сутулясь. На ее желтом платье утром была поставлена клякса, сейчас чернила растеклись, и выглядело это просто ужасно.
Пройдя еще немного, она поняла, что деревня уже совсем близко и видна очень четко. Сейчас все пройдет и придется поспешить, долго оставаться «голодной» нельзя.
Девочка все еще думала о дереве, о его беззащитности и мерзких насекомых. Надо бы полечить его, да только чем? Настойки из трав подойдут, но разве кто умеет их делать в этой деревне? Придется искать другую, да только кто знает, как далеко она расположена и есть травницы там? А дерево ждать не может, его через месяц-другой съедят насекомые и тогда никакая трава не поможет. Положение выходило скверное. Констанция рассматривала кляксу на своем платье. Она вновь писала понравившиеся стихи, строчки, слова из книг. Грамоте ее научил отец, так как считал, что каждый должен знать свой язык в совершенстве и не только разговаривать на нем, но и писать, и читать. И вот сегодня, задумавшись, Констанция уронила каплю черных чернил прямо себе на чистенькое платье. Надо бы его постирать, надо бы вычистить до желта, чтобы оно снова сияло, как новое. Чернила вывести довольно сложно, но она что-нибудь придумает.
Сам по себе путь не занимал много времени, но Констанция зачем-то намеренно тянула его, плетясь по дороге и упорно смотря себе под ноги. Боль еще не скоро отпустит её, а посему в деревню торопиться пока рано.
Когда боль немного отступила,
