на мне печатьВ доказательство, что не сон.
Что травы молодой сукно,
Как надежды живой лоскут,
Что в бокале моём вино
Не вино, а шипящий брют.
Если б был ты! Помимо снов
И нетрезвого бреда вне,
Ты б не пенил виной вино,
Не искал бы вину в вине,
Не топил бы в вине печаль,
Как ни славно вокруг поют.
Ты б услышал меня сейчас,
А не где-нибудь на краю.
Ты бы в душу и в сердце вплыл,
Заполняя собою дом.
Ты бы враз остудил мой пыл
И от мира закрыл крылом,
И ловил в отраженьях стен
Эхо битого в хлам стекла.
И остался бы насовсем.
Я бы справилась. Приняла.
Приходи ко мне
по долине сонной гуляют лоси.
я воришка – звёзды таскаю с неба,
чтобы ты могла заплести их в косы.
пусть без ярких крошек весь мир ослепнет.
я серпом луны ночи вскрою вены
и сотку ковры из льняного света.
раздвигая мира земного стены,
я с собой тебя позову… ну где ты?
подожду немного, и очень скоро
в этом месте чУдном нас станет двое.
здесь лилово-пьяные пассифлоры
крУжат в дивном танце под плач гобоя.
и дельфины, хлопая плавниками,
над волной взлетают, ныряют в небо.
здесь кусок скалы – драгоценный камень.
мы его возьмём и пойдём по следу,
что тропу отметил в тенистой роще.
там нас встретят эльфы, единороги…
приходи ко мне этой тёмной ночью.
я сияньем звёзд осветил дорогу.
Абсолютная осень – акро
За окном серо-белый пейзаж навевает скуку,
Исхудали багряные кроны, легли коврами.
Мир стеклянный, облитый дождём, мутноват и хрупок,
Антураж золотистый горит, вьется над кострами.
Давит тяжестью хмурых небес на мосты и крыши,
А под утро хрустящею коркой блестят дороги.
Ветер вихрями пыльными ловко картины пишет
На асфальтных холстах неприглядных, совсем убогих.
Отражается в сердце унынье, и непогода
Присыпает стыдливую голь первым мокрым снегом.
Растекается где-то под свитером юркий холод,
И ничем не согреться душе: ни вином, ни пледом.
Шарф на шею ложится услужливым тёплым змеем,
Лаской горло обхватит и, вроде, немного легче.
Абсолютная осень в мои постучала двери,
И с собой принесла тёплый ужин, стихи и свечи.
Жужжание
Ты листаешь прохожих, их взгляды касаются
кожи.
Эфемерные руки сомкнулись невидимым
кругом.
И, не будучи трусом, себя ворошишь, словно
мусор,
В истеричной
