к ближайшей девушке за прилавком.
Софи мысленно отметила, что латышское обращение kundze в его устах прозвучало бы не просто нелепо – смешно. Как издевка.
– Чем могу помочь? – пропела девушка, лучезарно улыбаясь.
– Можно посмотреть поближе… скажем, вот на эту коробку?
– Да, конечно, замечательный выбор, – ошеломленно выдохнула барышня и поспешила за ключом от шкафчика.
Щелкнул замочек, и стеклянные дверцы распахнулись.
– Тебя ведь интересует «Ребмрандт»? Выбирай.
До Софи не сразу дошло, что слова обращены к ней. Выбирай. Она испуганно уперлась взглядом в его лицо. Может, ослышалась? Нет, денег-то у него не меряно, он с легкостью мог бы скупить все в этом художественном раю вместе с помещением, самим зданием и даже целым районом. Но предлагать ей выбрать? Чтобы она воспользовалась его деньгами, его властью, его…
– Это не подкуп, дорогая, – спокойно произнес Аверонский, разглядывая деревянный пенал с акварелью. – Не означает примирения и вообще ничего не меняет.
– Мне… не нужно, – выдавила Софи, силясь проглотить ком, заткнувший горло. Вожделенная коробка с красками могла принадлежать ей… В ушах шумело, звенело, гремело. Руки отнялись. Губы задрожали.
В чем дело, Софи? Он не впервые над тобой издевается, дай уже ему сдачи! Не продавайся за коробку красок!
– Ну конечно, – Аверонский хмыкнул. – Тебе ничего не нужно. – Он вручил «Рембрандт» продавщице: – Я возьму. Еще подберите набор кистей, пенал, бумагу… Ну, вам виднее.
– Кисти белка? – промурлыкала девушка, чрезвычайно довольная общением с приятным клиентом – что ни говори, а «музейные экспонаты», бывало, пылились на полке и по году.
Аверонский вопросительно взглянул на Софи, но у той отнялся язык.
– Разумеется, – согласился он.
– Нам недавно завезли замечательную немецкую хлопковую бумагу, – защебетала вторая продавщица, сдергивая откуда-то с верхней полки за прилавком пару огромных альбомов нестандартного формата.
– Я же сказал: на ваше усмотрение, – с нажимом произнес Аверонский.
– Что-нибудь еще? – уточнила первая.
«И полцарства в придачу!» – едва не вырвалось у Софи.
– Достаточно для начала, – сказал Аверонский.
«Для какого такого начала»? – мелькнула тревожная мысль, однако вежливый жест Аверонского уже приглашал к кассе, и Софи на нетвердых ногах поплелась вдоль прилавка. В голове назойливо крутились цифры, складываясь в нечто фантастическое, и все происходящее казалось нереальным. «Сколько же я буду ему должна? И когда наступит время платить? Ведь это не может быть подарком, не может быть бескорыстно. Нельзя ничего брать… Или нет, возьму – и швырну в его самодовольную физиономию! Пусть подавится своими подачками, путь увидит, что я неподкупна и не заключаю сделок с врагами, как и все в моем роду! Я не опозорю предков, я себе заработаю и на краски, и на жизнь, вот только закончу учиться и устроюсь на работу…
