бездну. Птицы внезапно поднялись в воздух, превратились в одинаковых воронов в кольчугах и закружили над нашими головами так быстро, что образовали блестящее кольцо.
В ушах раздавался треск их костяных крыльев, а упоительный поцелуй высасывал волю, не позволяя пошевелиться. Он прервался, как и в прошлый раз, внезапно, оставив внутри ощущение пустоты и жажду добавки.
– Благодарствую, ведьма, – прошелестели над ухом, и вороны со стуком упали на землю.
Я распахнула глаза в тот самый миг, когда Морок вылетал в окно с дневником Имельды в когтях.
– Нет! Касинель, тетрадь!
Выпрыгнув из кровати, я вцепилась в другой конец дневника. Схватка с инфернальным вороном вышла жаркой, но короткой. Охотник очутился рядом как раз вовремя, чтобы предотвратить моё выпадение из окна.
Мы оба рухнули на пол – вернее, он на пол, а я на него, – прижимая к груди то немногое, что удалось спасти. Оставалось только бессильно наблюдать, как Морок исчезает в лиловом предрассветном небе, энергично работая крыльями и злорадно каркая. Клюв у него изредка заедал. Я поднялась, неверяще перебирая жидкую стопку из трёх-четырёх листов.
– Как это могло произойти? Откуда принц узнал про дневник? – Я хлопнула себя по лбу. – Вот шляпа! Наверное, он всё это время следил за мной через Морока!
Касинель поднялся, растирая плечо, в которое пришёлся укол моего локтя, и яростно ударил кулаком в стену:
– Повинен в том лишь я один, ведьма!
Что-то в его тоскливом взгляде вкупе с воспоминанием о пустом одеяле на полу и о том, как внимательно он рассматривал рисунок замка, заставило меня подозрительно прищуриться:
– Ты ведь ездил туда, да? Несмотря на моё предостережение и наш договор, решил-таки проверить башню?
Он сокрушённо кивнул.
– В твоей власти наказать меня, ведьма.
Я представила, как Варлог прятался в стене и потешался, наблюдая за Касинелем, бродящим по развалинам в футболке с рентгеном грудной клетки и старых дедушкиных шортах. А потом пробрался в мой сон, чтобы помочь Мороку украсть дневник и… поцеловать меня. Пальцы невольно коснулись губ, ещё хранивших ощущения, от которых по телу порхали тёплые бабочки. Хотя чувствовала я себя весьма уставшей. Будто и не спала вовсе.
– Что с тобой? – вмешался в лиричные воспоминания Касинель. – У тебя щёки красные и рот распух.
После его слов лицо запылало с удвоенной силой.
– У меня часто губы во сне… пухнут. Реакция такая на сон. И на всё остальное. Добро пожаловать в двадцать первый век: краситель на консерванте сидит и улучшителем погоняет, плюс стрессы, глобализация, плохая экология, а результат – на губах.
Я правда не знала, как объяснить произошедшее. Ведь принца в комнате не было, он послал за дневником своего приспешника-ворона, но воспоминания казались такими яркими и… настоящими! Может, это нечто вроде поцелуя
