его друг. Айверсон, если не ошибаюсь. Господин Айверсон – Марк Морау.
Марк Морау, спрыгнув с лошади, едва обратил внимание на Кенета, да и в этом внимании было мало лестного, потому что оно ограничивалось коротким и высокомерным взглядом.
– Ну, как идут ваши приготовления к летнему сезону, друг мой? – спросил он у предводителя охотников, не спуская глаз с Сильвины, которая в ту же минуту выразила намерение скрыться в палатку. – Думаю, что утренний воздух не причинит вам вреда, Сильвина, – поспешил он сказать, угадав намерение девушки и не дождавшись ответа Саула.
– Утренний воздух никому не причиняет вреда, – согласилась она сухо.
– Дела идут довольно хорошо, – отвечал Вандер на вопрос. – Скоро наши отправятся по дороге к плотинам бобров.
– Искренне желаю вам успеха, и если надежда – не пустая мечта, то вы, наверное, будете иметь успех. Будь вы какой-нибудь молокосос, – при этом Марк посмотрел на Кенета, – я не имел бы большой веры в такое предприятие; но так как вы человек совсем другого закала, то я и не сомневаюсь, что вы возвратитесь с богатым грузом мехов.
Айверсон, стоявший около своей лошади, небрежно положив руку на седло, внимательно изучал выражение лица человека, произносившего эти слова, и заметил, что в его глазах была какая-то неуверенность, что-то сомнительное, как бы признаки тайного замысла и предрасположения к вероломству. Ему бросилась в глаза и перемена в поведении дочери проводника с первой минуты появления этого высокомерного незнакомца. Ясно, что он производил на нее сильное впечатление. «Боится ли она его и ненавидит?» – мысленно задался вопросом Айверсон. Морау приблизился к Сильвине.
– Надеюсь часто вас видеть во время отсутствия вашего отца, – сказал он с жаром и понижая голос. – Колония Красной Реки может поистине считаться очаровательным убежищем, пока вы здесь находитесь. Позвольте надеяться, что уроки доставят вам удовольствие.
– О! Я не ученица и давно уже покончила с уроками, – отвечала она с досадой.
– Тысячу раз прошу прощенья! – воскликнул он поспешно. – Я совсем забыл, что вы не та особа, которая согласилась бы бледнеть и растрачивать блеск своих прекрасных глаз над книгами.
Тут он наклонился к ней и прошептал несколько слов, которых другие не могли расслышать. Сильвина вспыхнула и поспешно отвернулась.
«Что же это, гнев или любовь?» – еще раз спросил себя Кенет.
Марк Морау дружески махнул рукой, откланявшись Сильвине, и, повернувшись к Айверсону, нагло посмотрел на него. Вслед за тем он вскочил на коня и уехал, отвесив прощальный поклон проводнику и его дочери.
Кенет Айверсон проводил его взглядом с тревожным и мрачным предчувствием, в причине возникновения которого затруднялся дать объяснение даже самому себе.
Глава III
Марк Морау
Встревоженный
