невинность, переспросила Анна Ивановна.
Но от Меншикова не ускользнуло мимолетное беспокойство, отразившееся на лице немки. Он изысканно поклонился:
– У него… Отменная марка! Дозвольте еще единую опрокинуть.
– Я ошен прошю. На здоров.
Подняв налитый бокал, гость прищелкнул языком и вдруг рассмеялся:
– Был я, Анна Ивановна, у него давеча. И забавник же он! Так распотешил – любо-дорого! Виршу читал мне, да по-нашенски. Со смеху чуть не разорвало меня.
Александр Данилович отхлебнул из бокала и, кривляясь, прочитал:
Ви, старюшка мой любезни!
Ви не может понимайт,
Как приятно и польезно
Рюмка водки выпивайт.
– Ха-ха-ха! – захлебнулся он смехом. – Вот так уважил!
Все тело его содрогалось. Не смеялись только глаза. Они стали как будто глубже, темней, взгляд их пронизывал насквозь.
Анне Ивановне сразу стало ясно, зачем пришел к ней царев любимец. «Узнали! – помертвела она. – Все кончено. Он мне погибель принес».
– Узнали, голубушка, – точно прочитав ее мысли, подтвердил Меншиков. – Не обессудь, проведали добрые люди, как ты царя на посла променяла.
Бокал будто нечаянно вывалился из рук Меншикова и, стукнувшись о край стола, разбился; темным кровавым пятном расползлось по скатерти пролитое вино. Подвинувшись вместе со стулом вплотную к хозяйке, Александр Данилович спокойно, точно разговор шел о настоящем пустяке, продолжал:
– Человек я русский, нехитрый, лукавства не ведаю и зла ни на кого не держу. Весь я тут.
– Чего ви желайт? – едва дыша, поднялась Монс.
– Присоветовать вам желаю осторожнее в аморы играть. Ишь, ведь даже жалость берет, на чем поскользнулась. На ровнехоньком месте… Кого сей вирше государь обучил? Не тебя ли одну? А откель посол ее знает, коли, опричь государя да тебя, никому не может быть она ведома?
– Не я обучиль! – крикнула Монс. – Непрафда, не я!
– Ну, не ты так не ты… Мне-то что. А только хитер твой посол, да не очень. Он секретарю похвалялся, а секретарь медрессе[5] своей. А медресса второму полюбовнику своему, а полюбовник куме. Так и пошло.
«Что делать? Боже мой, что делать? – мысленно призывала Анна Ивановна Бога на помощь. – Все кончено, все…»
Александр Данилович заторопился:
– Разболтался я… Прощайте, Анна Ивановна.
– Затем ви пришель? Убить или помогайт? – вдруг спросила немка.
– Как прикажете, Анна Ивановна.
– Не надо шютка. Ви не может шютить, когда человек имейт большой несчастье. Я хочу, чтоб ви мольчаль… чтоб царь не знайт ничего. Ви будут мольчайт?
Александр Данилович высоко, в деланом изумлении, поднял плечи:
– Я? Да за кого вы меня принимаете? Да нешто я младенчик? Нешто дела не разумею? Хоть режь меня на куски, а я государю… – он проглотил слюну и сладко зажмурился, – я государю
