За приворот убивают, случается.
– Да ну тебя, такие страсти рассказываешь! – Далянка нахмурилась. – Не случилось же ничего.
– А ты хочешь дождаться, пока случится? Это они к завтрашнему дню постарались – ведь завтра Ярила Мокрый! Вот и думают: подсадку посадить, чтобы ты денька два по нему страстью потомилась, а там – хоровод, гулянья, песни-игры, все такое – и готово дело! Галица эта тоже – ходит тут везде, поршнями шмыгает! Дошмыгается!
– Ой, смотри! – Далянка покачала головой. – Я знаю, почему ты злишься. Боишься, как бы князь Вершина Хвалису слишком много не оставил, Люта не обделил.
– А думаешь, не может?
– Может. Мой отец то же самое говорит. А мать знаешь что ему отвечает?
– Ну?
– Что в погоне за властью вы дух свой погубите. Какой бы ни был, он ваш брат по крови. Какой ни есть, а вашего рода. На свой род руку поднимать – сама знаешь, чего я тебе объяснять буду? Проклянете сами себя из-за него, вам оно нужно?
– А дать им пакостничать – лучше? И я за тебя заступиться не могу? Да я загрызу их обеих, если еще…
– Девушки, да вы никак деретесь? – Из-за берез показался Лютомер, с любопытством разглядывающий взволнованную Далянку и разгоряченную, рвущуюся в бой Лютаву. – А можно сначала, а то я проглядел?
– О! – Увидев его, Лютава сразу забыла, о чем они с Далянкой говорили. – Ты вернулся! Ну, рассказывай! Что там за напасть?
– Идет на нас туча черная – и князь Святко, и хазары, и люди с песьими головами! – Лютомер усмехнулся, подходя к ним. Далянку он при этом окинул выразительно-мужским, оценивающим взглядом, слегка улыбаясь, – Далянка, хоть и была с ним отлично знакома и знала, что это ничего особенного не означает, слегка покраснела и опустила глаза, подавляя улыбку. Сестру Лютомер сразу взял за руку и прижал ладонью к своей груди. – И решило вече отдать дань из пяти десятков самых красивых девушек. Так что собирайтесь, первыми пойдете.
– Да ну тебя! Ты чего, братец, несешь? – возмутилась Лютава. – Напророчишь ведь! Как будто нам своих забот мало! В чем там дело-то, говори!
– Доброслав оковский приехал. Помнишь его? Новости – одна другой веселее. Смоленский князь умер, старший сын его сгинул, а в князьях у них теперь сидит княжна Избрана. Та, что за Рудомером оковским была, да овдовела. Вы ее не видели, поди, – когда ее туда везли, вы еще сами девчонки были. А я ее помню. Теперь она – над нами светлая княгиня. А Доброславу от ворот поворот дала – в войске отказала, а он теперь войска требует от нас, чтобы с хазарами на Дону воевать. Под свою руку приглашает Угру Святко оковский, короче.
– Постой! – У Лютавы закружилась голова от такого обилия новостей. – Неужели правда?
– Да я не заметил, чтобы он врал.
Девушки переглянулись. Они никогда не бывали в землях смолян и не видели князя Велебора, поэтому особой скорби не ощущали, но понимали, что смена князя на Днепре может иметь последствия и для Угры, то есть для них. Но какие?
– Вот наши отцы и деды призадумались, – продолжал
