его опустевшее место за столом. Иногда слышался тихий упрек:
– Все-таки он мог бы послать нам весточку.
Потом настало время отчаяния: Бруслар уведомил их, что их принц умер… Стали говорить о нем, только вспоминая прошлое.
В один июньский вечер 1806 года все обитатели лавочки часовщика были на своих местах, занятые своим обычным делом. Боран, у своего узкого окошка, с лупой в глазу, рассматривал пружину часов; Блезо, позади него, в глубине лавки, возился с мелкими колесиками; Жанна гремела посудой на кухне, перемывая тарелки; Рене, молчаливая, уже ставшая старше, побледневшая, добросовестно склонилась над своей работой. Вдруг легкий стук заставил всех поднять глаза.
За окном красивый молодой человек с изящной фигурой тихо постукивал ногтями по стеклу. Это был сигнал, посредством которого эмигранты или бывшие шуаны просили приюта, осведомляясь, можно ли безопасно пройти в дом.
Но уже столько времени никто не искал приюта у часовщика, кроме Бруслара, которого он слишком хорошо знал, для того, чтобы не узнать с первого же взгляда, что все, подняв голову, переглянулись, не зная, отвечать или нет.
Вдруг Рене, смотревшая сквозь стекла на посетителя, тихо вскрикнула и побледнела как смерть. Призывный стук в окно с нетерпением повторился.
– Отец, отец! – крикнула Рене, глядя на часовщика таким взглядом, что тот немедленно сдернул со своей лысой головы шелковую шапочку, что означало: «Можете войти».
Дверь распахнулась, звякнул звонок, посетитель вошел в лавку. Он был молод, высоко и гордо держал красивую голову и с улыбкой скрестил руки на золотом набалдашнике индийской трости.
Боран и его подмастерье с улыбкой смотрели на него, Жанна выглянула из кухонной двери с тарелкой в руке, спокойно глядя, кто пришел. Одна Рене, вскочив с места, сжала руки, впилась жадным взглядом в глаза незнакомца и, дрожа от волнения, не могла выговорить ни слова. Наконец из ее груди вырвался подавленный крик:
– Шарль! Наш принц!
Боран и Блезо вскочили с места, Жанна всплеснула руками, подняв тарелку и полотенце.
Довольный произведенным эффектом, принц отбросил свою трость и, привлекая к себе Рене, воскликнул:
– Ты узнала меня, ты – первая! Знаешь ли ты, что ты стала красавицей с тех пор? – И он поцеловал ее в обе щеки, как бывало делал это раньше.
Девушка вспыхнула от смущения.
– Да, – вздохнул принц, – я ничего не забыл; ничего и никого, – прибавил он, вглядываясь в окружающих. – А ты, Рене, думала ли ты когда-нибудь обо мне? – спросил он, глядя на девушку полным нежности взглядом.
– Всегда, постоянно… – пролепетала та, краснея еще более.
Лицо принца просияло, но Боран перебил ее:
– Ваше высочество, оставались все время…
– Тише, – остановил его молодой человек, приложив палец к губам, – меня зовут де Гранлис.
– Несмотря
