силы изменили ему, и оружие упало на землю.
Кантекор оттолкнул его ногой и без всякого стеснения стал разбирать надписи на конвертах, читая вслух:
– «Графу Арману де Тэ, князю де Груа, поручику конной гвардии». Раз, два, три, четыре, пять, шесть, – считал он, – все на одно имя… Сомнений быть не может. Ты такой же русский, как и я! Посмотрим дальше… Дело-то, кажется, скверно!..
Он открыл наудачу один из листков и пробежал его взглядом. Ему бросились в глаза отдельные фразы, имена: «Герцог Энгиенский… мученик… Ривьер… Полиньяк… Иммармон… Узурпатор… Бонапарт… Прованс… д’Артуа… Молодой король, король истинный… Узник Тампля… ослепленной любовью к дочери Корсики…».
Мелькнули женские имена: «Герцогиня Шеврез… графиня де Гиш… мадам Кюстин… маркиза д’Этиоль», много раз попалось на глаза имя «Полина Боргезе»…
Не читая далее, Кантекор сложил бумаги, опустил их в карман к луидорам и подошел к умирающему самозванцу, катавшемуся теперь по земле с кровавой пеной на губах.
– Граф Арман де Тэ, князь де Груа, поручик конной гвардии, француз на русской службе, эмигрант, изменник своей родине, отступник и ренегат! Все ли твои титулы я перечислил? Граф и князь! Примите мой привет! – иронически раскланялся перед ним Кантекор.
– Подлец! – простонал еле слышно тот.
– Можете быть уверены, – продолжал унтер-офицер, – что ваши бумаги в хороших руках! Через несколько дней его превосходительство Жозеф Фуше, министр полиции, рассмотрит их с подобающим вниманием, и если ваши друзья получат некоторые неприятности, то будут обязаны этим вам. Накануне битвы следует сжигать самому такие любовные письма!
– Бандит! Разбойник! Наполеоновский солдат! – мог еще произнести умирающий.
Унтер-офицер на этот раз оскорбился. Он нагнулся, поднял пистолет и сказал торжественным тоном:
– Изменник своему знамени! Император приговаривает тебя к расстрелу. Я исполняю приговор императора его именем!
Затем не прицеливаясь, с расстояния трех шагов, этот судья, ставший палачом, разрядил свой пистолет, выстрелив в окровавленное, беспомощное тело, извивавшееся перед ним в предсмертных судорогах… Выстрелив, он сделал гримасу и почувствовал потребность в оправдании.
– Он сам этого просил, – пробормотал он и, повернувшись спиной к трупу, мерным шагом вышел со двора фермы.
Позади него, оставленный на съедение волкам, в добычу воронам, всем ужасам леденящей ночи, остался лежать на снегу труп в блестящем мундире, окрашивая кровью землю…
Кантекор шел, весело побрякивая золотом в кармане и думая про себя: «Ну, сегодня я не потерял времени напрасно!»
Достигнув аванпостов французской армии, он назвал себя и прошел в лагерь.
Жером Кантекор де ла Коррез не был простым солдатом. В двадцать семь лет у него было уже бурное прошлое, полное всевозможных, иногда весьма сомнительных приключений.
Его отец держал гостиницу на пустынной
